Дюна: Дом Харконненов
Шрифт:
Но за знакомыми чертами проглядывало совершенно иное. Перед изумленным взором К'тэра неотступно маячило призрачное существо, плавающее в облаках меланжевого газа, существо, в которое превратился его родной брат. Явственно виднелся увеличенный череп и неуклюжие конечности.
К'тэр вернул восприятие назад и снова сконцентрировался на человеческом лице Д'мурра, не важно, существовало ли оно в действительности или нет.
– Д'мурр, вероятно, мы говорим с тобой последний раз. К'тэр очень хотел расспросить брата о положении дел в империи, об отце, после Пилру. Что слышно о его
Но у К'тэра не было времени на дружескую беседу. Надо было передать миру весть о бедствиях и отчаянии народа Икса. Все другие возможности для этого перестали существовать. Но Д'мурр, имевший связи с Гильдией, мог протянуть связующую нить через космос и найти выход из казавшегося безысходным положения.
Кто-то должен осознать, насколько ужасно наше положение! Охваченный лихорадкой, торопливо, стараясь ничего не упустить, К'тэр начал рассказывать брату, какое зло причипили Иксу тлейлаксы, не забыв о тех ужасах, которые обрушили на голову многострадального народа императорские сардаукары, помогавшие фанатичным пришельцам.
– Ты должен помочь мне, Д'мурр. Найди кого-нибудь, кто смог бы представить наши интересы в империи.
Ромбур Верниус уже знает о нашем положении, и хотя принц сделал все, что мог при тайной поддержке со стороны Дома Атрейдесов, его действий оказалось недостаточно.
– Найди Доминика Верниуса, это наш последний шанс на спасение. Если ты помнишь меня, если помнишь нашу человеческую семью и друзей, если ты помнишь свой народ, то прошу тебя, помоги нам. Ты – единственная надежда, которая еще осталась у нас.
Сквозь пелену, застилавшую глаза К'тэра, который мысленным взором пронзил свернутую вселенную, отыскав путь к брату, он увидел, как задымился прибор. Кремниевые стержни начали дрожать и потрескивать.
– Я очень прошу тебя об этом, Д'мурр!
Спустя несколько секунд стержни переломились. Прибор затрещал, из него посыпались искры, и К'тэр сорвал с головы электроды.
Чтобы сдержать крик боли, К'тэр изо всех сил прижал к губам сжатый кулак. Слезы подступили к его глазам, выжатые неимоверным напряжением, которое испытал его мозг. К'тэр ощупал свою голову: из носа и ушей медленно текла кровь. Он зарыдал и вцепился зубами в костяшки пальцев, но боль не утихала, и ничто не могло ее заглушить.
Просидев в прострации несколько часов, К'тэр наконец пришел в себя, посмотрел на почерневшие стержни передатчика и вытер с лица кровь. Потом он выпрямился и, ожидая, пока стихнет пульсация в голове, вдруг понял, что улыбается, несмотря на то что окончательно сломался передатчик и невыносимо болит голова.
Он был уверен, что сумел пробиться к брату через время и расстояние. Будущее Икса зависит от того, как Д'мурр распорядится полученной информацией.
***
Под внешним покровом мира – в его скальных породах и осадочных слоях – найдете вы память планеты, полный аналог ее существования,
Пардот Кинес. «Введение в экологию Арракиса»
Тесно построившись, покрытые броней имперские тюремные корабли покинули грузовой отсек лайнера Гильдии и направились к зачумленной планете, напоминая похоронную процессию.
Своими слоистыми облаками, похожими на рваные одежды, и чешуйчатыми наслоениями на поверхности Салусы Секундус даже из космоса напоминала пораженный гнилостной гангреной организм. Согласно официальным имперским пресс-релизам, смертность среди узников, доставляемых на Салусу, достигала шестидесяти процентов в первый стандартный год их заключения.
После того как отсек покинули тюремные корабли и челноки с припасами, экипаж лайнера не стал спешить с закрытием люков, и в них проскользнул видавший виды фрегат и еще два лихтера без опознавательных знаков. Не оставив никаких записей в журнале регистрации, Доминик Верниус и его люди пролетели на своих кораблях через разрывы в сети спутникового наблюдения.
Лиет Кинес, сидя в пассажирском отсеке фрегата, не мог отвести глаз от планеты, видневшейся через прозрачный плаз иллюминатора. У юноши было такое же лицо, какое бывает у фрименского подростка, впервые совершившего путешествие верхом на черве. Салуса Секундус!
По болезненно-оранжевому небу проносились полосы бледных и тусклых, несмотря на яркий свет полуденного солнца, облаков. По небу плясали гигантские шаровые молнии, словно невидимые великаны забавлялись игрой в электрические мячи.
Избегая зон действия имперских следящих маяков, фрегат Доминика Верниуса скользнул над выщербленной и покрытой глубокими трещинами пустыней и направился к известному месту посадки. По пути они пролетели над превратившимися в стекло скалами, сверкавшими при взгляде сверху, как озера, будучи на самом деле кусками оплавленного гранита. Даже сейчас, спустя столетия после катастрофы, сквозь покрытую коркой землю пробивалась на свет лишь жухлая скудная трава, торчавшая из земли, словно скрюченные пальцы заживо погребенного человека.
В долю секунды Лиет понял, как глубоко должны были тронуть его отца незажившие раны этого заброшенного места. От волнения юноша издал негромкий горловой звук. Доминик с любопытством обернулся к нему, и Лиет объяснил:
– В древние времена люди Дзенсунни – фримены – были здесь рабами на протяжении жизни девяти поколений. – С этими словами он внимательно вгляделся в выжженный пейзаж и тихо добавил:
– Говорят, что до сих пор здесь видна их кровь, пропитавшая почву, а ветер разносит горестные вопли.
Широкие плечи Доминика ссутулились.
– Вейчих, Салусе выпало больше боли и несчастий, чем было предопределено свыше.
Тем временем они приблизились к предместьям некогда большого города, от которого на лице земли остался лишь архитектурный рубец. Остовы зданий и почерневшие колонны из закопченного белого мрамора напоминали о былом великолепии здешних дворцов. По склонам неровного холма извивалась хорошо сохранившаяся стена, окружавшая нетронутые здания, остатки покинутого города, пережившего холокост.