Дyxless 21 века. Селфи
Шрифт:
– Какая же ты сука, – цежу я.
– Я? – Он как-то неестественно выпрямляется перед монитором. Так, что в камере оказывается только его подбородок и нижняя губа. – Я подарил тебе вторую попытку. Я дал тебе шанс начать все сначала. Я Зубная фея! Властелин времени! Я Дед Мороз. А ты говоришь «сука». Бесчувственная же ты тварь!
– Можешь ответить на вопрос? – говорю я как можно медленнее. – Тебе ж не западло? Почему ты выбрал именно меня?
– Это долгая история, Вова. Сейчас нет времени на нее: Таня ждет. У нас, то
– Заткнись, мразь! – кричу я. В голове будто что-то взрывается, перед глазами все плывет.
– Жду книгу, на рассвете! Хочу поднять ее, как Одиссей поднял багряные паруса над Итакой, – нараспев говорит он и отключается.
В сердцах обеими руками захлопываю крышку ноутбука. Смотрю на собственную тень на стене. Я не могу ничего с этим поделать. У меня не хватает воображения предугадать его следующий шаг. Он обыгрывает меня. Что бы я ни придумал, у него в запасе всегда один ход. Всегда.
За спиной слышится слабое поскуливание. Оборачиваюсь.
Катя сидит, закусив указательный палец правой руки. Вся подобралась, сжалась в комок. Глаза в разводах потекшей туши. Смотрит на меня не мигая. Минуту, пять, десять?
– Это невозможно… так не бывает… так не может быть… – Ее трясет как в лихорадке.
Молча пожимаю плечами. Отворачиваюсь.
– Кто он?
– Двойник, – тихо отвечаю я.
– Как долго это… Когда он появился? – всхлипывает она.
– В тот день, когда ты меня из ментовки забирала. Первый раз я увидел его в этой квартире, на экране твоего телевизора.
Она бросается мне на шею. Вжимается в меня. Обнимает судорожно, вцепляясь в одежду. Безысходно. Будто знает, что я не смогу защитить.
– Почему? Почему ты мне сразу не рассказал?
– Никто бы не рассказал на моем месте. – Я чувствую ее влажные губы у себя на щеке. – Теперь ты знаешь.
– Мне страшно, Вова, – шепчет она. – Он убьет тебя.
– Главное – тебя он пока не вычислил.
– Ты знаешь, что с этим делать? – Она поднимает на меня глаза. – Есть вероятность, что он от тебя отстанет?
– Есть немного. – Я глажу ее по волосам. Смотрю ей в глаза, делая вид, будто мне смешно. Будто я тот парень из триллера, который победит маньяка. Будто у меня все под контролем. Хотя мы оба знаем: это не так. – Я спущусь за сигаретами.
Ненавижу фразу «есть немного». Как правило, ее произносят люди, сидящие по уши в говне, но отчаянно этого состояния не признающие. Например: «Ты в последнее время частенько бухой» – говорят обычно другу, который спивается.
– Ну, есть немного.
– Машину сильно разбил? (Зная, что разбил под списание.)
– Ну, есть немного.
То есть уже жопа.
– Доброй ночи! – Она будто не видит меня. – Доброй ночи! – говорю я громче.
Продавщица, зевая, отрывается от разгадывания кроссворда.
– Пачку «Парламента», пожалуйста, – выдыхаю я, разглядывая батарею бутылок за ее спиной.
– Девяносто пять, – сонным голосом говорит она, бросая на прилавок пачку, большую часть которой занимает наклейка «КУРЕНИЕ ПРИВОДИТ К ИМПОТЕНЦИИ».
– Послушайте, а можно мне с какой-нибудь другой надписью? С угрозой выкидыша или с ампутацией конечностей.
– Вам не все равно, что курить? – Кажется, она еле удерживается от того, чтобы не покрутить пальцем у виска.
– Мне – нет!
– Начинается, – хмыкает она, пожимает плечами, лезет под прилавок. Копается там несколько минут, потом выныривает.
– «Парламент» весь такой. «Мальборо» будете брать? – чуть ли не тычет она пачкой мне в лицо.
«Курение – наркотическая зависимость», сообщает наклейка.
– Вот спасибо!
Расплачиваюсь и выхожу на улицу. Медленно распечатываю пачку, верчу в руках, словно что-то мешает мне достать сигарету. Еще раз перечитываю предупреждение про зависимость. В голове щелкает. Рывком вытаскиваю телефон, набираю номер:
– Макс, я нашел! Мы его схаваем! Ты даже не представляешь, как красиво мы его сожрем!
– Чего ты орешь как полоумный? Время час ночи, – шепчет Макс.
– Я вспомнил, что в моей машине нычка! Граммов десять «плана»! Нет, ты представляешь?! Может, даже больше!
– Тише, тише, – шипит Макс, – ты сдурел, что ли, по телефону такие вещи обсуждать?!
– Приезжай, прошу тебя. Или, хочешь, я метнусь к тебе?
Макс тяжко вздыхает.
– И все, и он у нас в руках, – нарезаю я очередной круг по комнате, энергично жестикулируя.
– Погоди, не мельтеши! – Макс сжимает виски. – Дай сообразить.
– Да чего там соображать?! – вытаскиваю изо рта сигарету, прикуриваю от нее новую. – Твои менты останавливают мою… то есть его машину, находят нычку под задним ковриком – и вуаля! Телефон забирают, его самого упаковывают часов на восемь…
– А ты в этот момент отваливаешь в «Останкино» и выходишь в эфир? А как ты выйдешь, если не знаешь ни темы, ни гостей?
– Макс, – кривлюсь, – я тебя умоляю! Гостей у нас на телевидении ровно двадцать человек. Из тех, что ходят на любые темы: от счастья материнства до трагедий на дорогах. Я их всех видел уже сто раз. А тема… Часа до эфира мне хватит подготовиться.