Дзержинский
Шрифт:
Глава девятнадцатая. СОВНАРКОМ СТАНОВИТСЯ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ
7 декабря 1917 года Феликс Эдмундович Дзержинский вышел на главную сцену революции.
В этот день постановлением Совнаркома была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Дзержинский — ее председатель.
Все происходило очень быстро. 6-го Ленин получает очередное тревожное сообщение о положении в Петрограде. В тот же день Совнарком дает поручение Дзержинскому: «Составить особую комиссию». Утром 7-го Ленин направляет Феликсу Эдмундовичу записку, в которой предлагает меры по борьбе с саботажниками, организаторами голода и пьяных погромов. В конце дня в кабинете председателя ВЦИКа Свердлова проходит организационное совещание кандидатов в члены коллегии ВЧК. А вечером Дзержинский приходит на
Похоже, мало кто тогда осознавал, что рождается главная спецслужба страны. Создавалась «еще одна» чрезвычайная комиссия. От Дзержинского и его соратников зависело, какой она станет.
Город не сразу заметил великую революцию. 26 октября, в четверг, открыты магазины, рестораны, театры, художественные выставки, исправно ходят трамваи...
Утром 26-го Ленин покидает квартиру Бонч-Бруевича, где он ночью написал проекты первых декретов, и направляется в Смольный — на трамвае. Вглядывается в лица прохожих. Вождь большевиков удовлетворен: жизнь в Петрограде пока течет прежним руслом. Многие годы партия готовилась к жестоким классовым битвам. Но вот — свершилось! Власть, вопреки ожиданиям, вопреки кровавому опыту Парижской коммуны и революции 1905 года, досталась победителям относительно легко, в последние дни она «лежала на улице», как тогда выражались. Сейчас Ленин придерживается теории, что подавление меньшинства эксплуататоров большинством трудящихся может протекать мирно.
Но постепенно наваливаются докучные проблемы, о которых раньше не задумывались. Приходится возиться с хулиганьем, алкоголиками, спекулянтами, саботажниками. Революция рискует утонуть в мелочах. Одна за другой создаются чрезвычайные комиссии.
Первая из них появляется еще до переворота. Правительство Керенского уже не способно справиться даже с уголовниками. За это берется Военнореволюционный комитет. По призыву ревкома солдаты и матросы тащат в Смольный уголовников, спекулянтов, а нередко и просто тех, кто им не понравился. Следственная комиссия под руководством Мечислава Козловского наскоро решает, как поступить с доставленными: отправить в Петропавловку или отпустить. Эта чрезвычайка (по сути два-три человека) ютится в комнатке на третьем этаже, работает круглосуточно. Впоследствии она станет заниматься более серьезными вещами: закрывать старые судебные учреждения, разбирать архивы, штрафовать спекулянтов, конфисковывать собственность представителей буржуазии, провинившихся в чем-то перед новой властью. Разрывалась на части.
Сразу после Октября при Петросовете появляется комитет по борьбе с погромами. Повторяются события начала года: толпы громят винные склады.
В Зимнем дворце в подвале обнаружены огромные запасы вина — тысячи бутылок, сотни бочек. Хорошо, что об этом не знали участники штурма, опозорили бы революцию. Тайна открылась. В царские закрома пробили лаз с улицы. И начался второй штурм Зимнего — с ведрами и бидонами. Власть посылает на защиту дворца от выпивох свой пролетарский авангард с заданием уничтожить все запасы зелья. В конце концов вино, растекшееся по полу в погребе, вместе с битым стеклом выкачивают с помощью пожарных машин в Неву. Больше месяца длился винный шабаш в Питере.
Затем город захлестывают грабежи. «Трещат» не только винные, но и вообще все магазины, склады. Ревком не успевает посылать отряды на сигналы о налетах. Доходило до того, что в Петрограде из-за погромов объявляли осадное положение. В ночь на 4 декабря, вспоминает Бонч-Бруевич, в столице было зарегистрировано 69 погромов и 611 различных уголовных преступлений.
И все же проблема проблем для народных комиссаров в те дни — саботаж.
Взять власть мирно — чего лучше! Но возникают затруднения особого рода. Старые учреждения ведь не заняты революционными отрядами с налета. Они продолжают работать. Что с ними делать? Как поступить с мятежной Петроградской думой, вокруг которой объединяются враги революции? Ее выбрали демократическим путем три месяца назад, среди гласных думы есть и большевики. Это учреждение худо-бедно занимается городским хозяйством. И собирается заниматься впредь. Петроградская дума этого состава продержалась до середины ноября,
Положение у народных комиссаров катастрофическое. Запасов хлеба в столице — меньше дневной нормы. Работники Петроградского продовольственного присутствия новую власть не признают. Бастуют служащие банков, почт, телеграфов, железнодорожники по распоряжению своего профсоюза... Власть около двух суток почти полностью была отрезана от мира и провинции: листовки с декретами доставлялись на фронт самолетами, а по стране — на поездах курьерами, наперегонки с посланцами от думского Комитета спасения. Это квалифицировалось грозным словом: саботаж. Хотя чиновников тоже можно понять. Кто такие народные комиссары? Надолго ли они пришли? Почему служащий банка должен выдавать деньги по записке «председателя Совнаркома»? Человека всю жизнь учили сверять цифирки в реквизитах. И вдруг в банк заявляется матрос, увешанный пулеметными лентами, и сует рукописное «распоряжение»: выдать такому-то сумму денег. Лучше переждать этот период умопомрачения, уйти в отпуск на месяц-другой. Руководство учреждения не возражает, выплачивает жалованье вперед. И так рассуждали многие чиновники в те смутные дни.
Теперь посмотрим на дело глазами народных комиссаров. Они же не чувствуют себя самозванцами. Их власть узаконена II съездом Советов. У них больше легитимности, чем у министров Временного правительства, которое вообще непонятно кто назначил. Надвигается голод, рабочие не получают зарплату. Надо срочно покончить с саботажем.
23 октября у кассира завода «Эриксон» на улице отняли 450 тысяч рублей. К счастью для заводчан, через два дня совершилась пролетарская революция. Уже 26 октября их посланец нашел в Смольном Ленина. Вождь вручил ходоку записку: «Немедленно выдать т. Семенову 500 тысяч рублей для раздачи жалования рабочим завода “Эриксон”. Ленин».
Окрыленный кассир, скорее всего, сразу устремился в банк. Только едва ли тогда рабочие эти деньги получили.
Взять Государственный банк России оказалось потруднее, чем Зимний дворец.
В первые дни после Октября Наркомат финансов возглавлял Вячеслав Менжинский. Он когда-то изучал финансовое право в Петербургском университете — подготовлен. Ему и поручает Ленин раздобыть средства для вновь созданных органов республики.
Первую попытку добраться до хранилищ Госбанка описал польский революционер Станислав Пестковский, который в те октябрьские дни пришел в Смольный, чтобы предложить свои услуги новому правительству. С его слов предстает такая картина.
...В одной из комнат Смольного на диване с надписью «Комиссариат финансов» лежит утомленный Менжинский. Пестковский ему начинает рассказывать, что учился в Лондонском университете...
— Постойте, — обрывает нарком, — а вы изучали финансы? Да?
Следует радостное восклицание:
— Мы вас сделаем управляющим Государственным банком! Нам до зарезу нужны деньги. Единственный способ легально их получить — сменить голову банка.
Через мгновение не ожидавший такого развития событий Пестковский держит в руках удостоверение, подписанное Лениным. Времени терять нельзя. Нарком и новый управляющий, захватив отряд матросов, устремляются в банк. Однако сталкиваются там с неожиданным сопротивлением. Почтенные старики из совета учреждения заявляют, что готовы уйти в отставку, но денег не дадут, ибо правительство Ленина... не юридическое лицо.
Сказать такое революционным матросам! Они не понимают, в чем трудность. Отнять ключи от хранилищ да взять деньги. Но лидеры большевиков в те дни стараются соблюдать формальности. Они же мирно пришли к власти. Начинать строительство пролетарского государства с гоп-стопа им не хочется.
Совнарком заходит с другого бока. 30 октября правительство издает предписание об открытии на свое имя текущего счета. Отказ! Газеты поднимают крик, что большевики собираются ограбить Госбанк. 4 ноября в Смольный доставляют управляющего Госбанка Шипова и пятерых руководителей бывшего Минфина. Менжинский требует от них выдать Совнаркому на экстраординарные расходы 10 миллионов рублей. Слышит ответ, что закон этого не дозволяет и что такие операции надо оформлять через Главное казначейство. Вот зловредные старики! Не боятся арестов, отправки в действующую армию. А взламывать сейфы большевикам никак не хочется.