Дж. Р. Р. Толкин: автор века. Филологическое путешествие в Средиземье

Шиппи Том

Первый из этих моментов — сцена у ворот Минас-Тирита в конце главы «Нашествие на Гондор». В этом эпизоде начинают сходиться разные сюжетные линии. Гэндальф ждет у входа, чтобы сразиться с главарем назгулов, который в этот момент таранит ворота с помощью Гронда. Пин мчится за Гэндальфом, чтобы позвать его на помощь Фарамиру. Снаружи уже на подходе Мерри с ристанийцами под командованием Теодена, однако Гэндальф и остальные защитники крепости об этом не знают. Повелитель назгулов въезжает в ворота и сталкивается с Гэндальфом, который велит ему идти назад: «И да поглотит… тебя вместе с твоим Владыкою [ничто]»^[95]. Однако Черный Всадник принимает вызов

и отбрасывает капюшон, показывая, что «ничто» уже здесь, ибо «был он в короне, но без головы». Кольценосец смеется и заявляет Гэндальфу: «Глупый старик! Нынче мой час. Не узнал в лицо свою смерть?» (Как я уже отмечал выше, на стр. 231–232, в этот момент он очень похож на Смерть в описании Мильтона, см. книгу II в «Потерянном рае».) Гэндальф не удостаивает его ответом.

И в этот самый миг где-то в городском дворике прокричал петух — звонко и заливисто, ничего не ведая ни о войне, ни о колдовских чарах, — прокричал, приветствуя утро, разгоравшееся высоко в небесах над сумраком побоища.

И будто в ответ петушьему крику издали затрубили рога, рога, рога. Смутное эхо огласило темные склоны Миндоллуина. А большие северные рога трубили все яростней. Мустангримцы подоспели на выручку.

В этом эпизоде Повелитель назгулов олицетворяет собой одновременно боэцианское и манихейское представление о зле. Зла не существует, оно есть отсутствие, как утверждает Гэндальф, и Кольценосец подтверждает это, сбросив капюшон. Но отсутствие может обладать могуществом и само быть силой, оказывая не только психологическое, но и физическое воздействие: в этом смысл вызова со стороны назгула, на который Гэндальф не отвечает (или не может ответить?).

Ответом служат петушиный крик и трубные звуки рогов. Что символизирует петух? Разумеется, в христианском предании петух ассоциируется с отречением Петра от Христа. Напуганный заключением Иисуса под стражу, он три раза заявляет о том, что не знает Его, и лишь на третий раз, заслышав петушиный крик, вспоминает пророчество Христа: «Прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня» — и слишком поздно осознает, что натворил. Там петушиный возглас прежде всего раздается в осуждение естественного страха смерти, которому поддался Петр. Однако с учетом контекста, возможно, он означает, что отныне страх смерти будет побежден, и не только Петром — ибо после смерти грядет воскресение. Младший брат в «Комосе» видит в петушином крике нечто подобное. В темном лесу, где блуждают они с братом, ему хотелось бы услышать этот звук снаружи, из-за пределов леса:

Нам даже это будет утешеньем

В темнице из бесчисленных ветвей.

Вполне возможно, Толкин вспомнил еще один эпизод из языческого мифа северных народов. Саксон Грамматик рассказывает историю о том, как колдунья отвела конунга Хаддинга на границу Odainsakr, Поля бессмертных, но войти туда он не смог. Когда он повернул назад, его спутница отрубила голову петуху и перекинула его через границу. И мгновение спустя конунг услышал кукареканье ожившей птицы. Во всех историях этот звук символизирует новый день, новую жизнь, избавление от ужасов и от страха смерти.

И в ответ (или «будто» в ответ) трубят рога. Боевые рога — главный музыкальный инструмент героического северного мира. В «Беовульфе» ближе всего к «эвкатастрофе» тот момент, когда горстка уцелевших, но павших духом сородичей Беовульфа, гаутов, оказывается в Вороньем Лесу в окружении воинов Онгентеова, наводящего ужас шведского конунга, который всю ночь грозит им страшными казнями. А с рассветом (samod aerdaege) гауты слышат походные

рога спешащей им на выручку дружины Хигелака, дяди Беовульфа.

В более поздней истории жители альпийских кантонов Швейцарии хранили рога, которые были наречены особыми именами (как таран назгула, звавшийся Грондом) — «Бык» Ури и «Корова» Унтервальдена. В хрониках упоминается о том, как горделиво звучал их глас в ту ночь, когда швейцарцы объединились после сокрушительного поражения в битве при Мариньяно. Рог Роланда Олифант столь же знаменит, хотя его владелец был слишком горд, чтобы трубить в него призыв о помощи. Впоследствии рыцари отказались от рогов в пользу новинки — турецких барабанов, чье звучание в поэме про сэра Гавейна называется «nwe nakryn noise».

Однако во «Властелине колец» мощный рог восточного тура, который принадлежит Боромиру, сохраняет прежнее значение. Боромир дует в него, выходя из Раздола, и в ответ на упрек Элронда отвечает с вызовом: «В пути я готов таиться от шпионов. Но начинать поход по-воровски, крадучись, мне не позволяет воинская гордость». Трубит он в рог и тогда, когда на Морийский мост выходит барлог и даже когда «темная туча с огненными проблесками» бросается в бой. Если петушиный крик символизирует новый день, воскресение и надежду, то звуки рога ассоциируются со строптивостью, удалью, готовностью идти вперед даже при полном отсутствии надежды. Вот сразу два ответа на экзистенциальную дилемму, которую ставит Кольценосец, и не исключено, что самый сильный из них тот, что считается языческим, дохристианским, ведь он способен остановить и назгула, и барлога.

Что из этого необходимо знать читателю? Многие из символов, такие как рог Боромира или Гутлафа в главе 5, уже присутствуют в повествовании, и ошибиться в их смысле невозможно. Другие образы, такие как приближение рассвета, хорошо знакомы и не нуждаются в пояснении. Этот эпизод можно воспринимать просто как цепочку совпадений: петух кукарекает, потому что так ему положено, и не осознает, что происходит вокруг, а рога трубят лишь «будто» в ответ, и их звучание никак не связано с назгулом или с проблемой «отсутствия», ставшего зримым. Но воспринимать все настолько буквально может только читатель, совершенно лишенный воображения.

То же относится и к сцене, которая, как может показаться, разворачивается в обратном направлении, в сторону отчаяния, а не вызова судьбе, в отличие от эпизода у ворот. Речь о переходе Фродо и Сэма через Мертвецкие Болота. Хоббиты пробираются через трясину, следуя за Горлумом, и вдруг по обе стороны начинают мелькать блуждающие огоньки, «мутные язычки пламени» болотного газа. Горлум зовет их свечками. Сэм замечает, что Фродо словно зачарован ими, и просит его не смотреть на них. Потом он тоже спотыкается и падает лицом в воду, но тут же в ужасе подскакивает: «Полным-полно мертвецов, и все глядят!» Фродо, который до сих пор говорит «дремотным голосом», соглашается:

«Я их тоже видел: в заводях, когда засветились свечки. Они лежат в черной глубине и глядят мертвыми глазами. Злобные, страшные хари, а рядом — скорбные и величавые, гордые и прекрасные лики, и водоросли оплели их серебристые кудри. И все мертвые, сплошь гнилые трупы, и свет от них замогильный. <…> Не знаю, кто они такие и откуда».

Горлум объясняет это просто: «Здесь была великая битва» (речь о битве при Дагорладе), и погибшие в бою нашли в трясине свою могилу. Но Сэм ему не верит: «Не может там быть мертвецов!» — и, по-видимому, он прав, ведь Горлум уже пытался проверить свою теорию на практике и раскопать могилы, но это ему не удалось: «До них нельзя дорыться, не доберешься до них. <…> Глаз их видит, а зуб неймет».