Джамбул Джабаев: Приключения казахского акына в советской стране

Мурашов Юрий

214

Содержание журнала «Литературная учеба» (1930. № 1): Горький М. Цели нашего журнала. С. 3; Камегулов А. О завтрашнем дне. С. 13; Либединский Ю. Вопросы тематики в пролетарской литературе. С. 21; Якубинский Л. О работе начинающего писателя над языком своих произведений. С. 34; Горький М. Письма из редакции. С. 44; Горелов Анат. У порога литературы. С. 64; Тихонов Н. На опасных путях. С. 72; Лавренев Б. Как я работаю. С. 83; Чумандрин М. Заводская газета и рабочий писатель. С. 96; Майзель М. О рабочих критических кружках (Из опыта руководства). С. 101; Задачи консультационного

отдела. С. 115; Читатели, готовьтесь к следующему номеру С. 118.

215

Одна из наиболее существенных попыток очертить феномен соцреализма и понять его природу представлена в работах Евгения Добренко. В «Политэкономии соцреализма» его концепция приобретает ярко выраженный «функциональный» характер. Говоря об «уникальном репрезентационном механизме», каковым является институт социалистического реализма, Е. Добренко пишет: «Я же исхожу из того, что соцреализм выполнял социальные функции искусства, но, имитируя искусство, он не был и чистой пропагандой. Выполнять функции искусства — не значит быть искусством и рассматриваться в качестве искусства (а потому и определяться как „плохое искусство“). Соцреализм понимается здесь как важнейшая социальная институция сталинизма, институция по производству социализма» (Добренко Е. Политэкономия соцреализма. М., 2007. С. 6). Модель Добренко основана на убеждении, что никакого реального социализма, который мог бы соответствовать соцреализму, попросту не было. Такой взгляд бытует (так, уже А. Безансон считал, что не знаемый прежде террор партии против собственного народа был необходим, чтобы признать как реальность фикцию социализма (Безансон А. Интеллектуальные истоки ленинизма. М., 1998. С. 277)) и, как показывают работы Е. Добренко, плодотворен. Однако нужно иметь в виду, что в споре о существовании социализма в СССР требуются доводы истории и экономики, а они в силу того, что исследование, которое проводит Е. Добренко, не является ни экономическим, ни историческим, предъявлены быть не могли. Таким образом, перед нами пресуппозиция, которой теоретически может быть противопоставлена любая другая. Например: а что, если социализм был? а что, если соцреализм все же был искусством? Что это тогда означает? И наконец — разве выполнять функцию искусства и не есть искусство? Положительный ответ на последний из вопросов, кстати, никак не нарушает общей логики Е. Добренко. Он лишь вновь открывает еще одну перспективу — эстетическую.

216

Кажущаяся умозрительной или излишне эстетской «рецептивная модель» только на первый взгляд далека от практики исследований соцреализма. Например, Ганс Гюнтер в статье «Тоталитарное государство как синтез искусств» (Соцреалистический канон. СПб., 2000. С. 7), отталкиваясь от идей Х. Ю. Зиберберга и минуя «Gesamtkunstwerk Stalin» Б. Гройса, представляет точку зрения на гитлеровское государство как на произведение искусства, создаваемое волей и существующее в качестве такого для диктатора. Гюнтер распространяет ее и на сталинскую Россию, и на фашистскую Италию. Не осмеливаясь судить, насколько это справедливо, насколько в действительности диктаторы могли считать себя творцами произведения искусства, отметим, что данная ситуация в логику «эстетического релятивизма» вполне укладывается.

217

При бесспорной эвристической ценности реконструкция общей фабулы социалистического романа, которую выводит Катерина Кларк в «Советском романе…» (Clark К. The Soviet Novel: History as Ritual. Chicago: University of Chicago Press, 1981), в данном случае является лишь частичным приближением к решению этой проблемы.

218

Здесь заслуживает внимания тот контекст, в котором впервые печатно засвидетельствовано выражение «социалистический реализм». И. М. Гронский, выступая против литературных группировок, говорил: «Вопрос о методе нужно ставить не абстрактно, не подходить к этому делу так, что писатель должен сначала пройти курсы по диалектическому материализму, а потом уже писать. Основное требование, которое мы предъявляем к писателям, — пишите правду, правдиво отображайте нашу действительность, которая сама диалектична. Поэтому основным методом советской литературы является метод социалистического реализма» (Литературная газета. 1932. 23 мая). Оставим парадоксы речи И. М. Гронского на совести газетного хроникера (в конце концов, он мог упустить какие-то связки между «правдой» и соцреалистическим реализмом). Подчеркнем лишь то, что новому читателю-заказчику, как утверждает Гронский, не нужна от писателя истина, обретаемая путем рационального научения. От него требуется некое особое качество, которое может быть описано только в терминах «классового интуитивизма». На практике чутье, (дар, гениальность) оборачивается необходимостью предугадывать желание главного читателя страны — власти.

219

Толстой Л. Н.

Что такое искусство? // Толстой Л. H. Полное собрание сочинений. Т. 30. М., 1951. С. 167.

220

Там же. С. 89.

221

Там же. С. 109.

222

Там же. С. 119.

223

Там же. С. 123.

224

Конференция читателей журнала «Литературная учеба» 12 июня, предположительно — 1930 года.

225

Из последних сюжетов подобного рода показателен случай М. Зощенко и его «Голубой книги», создаваемой при непосредственном участии и под контролем Ермилова (Жолнина Е. В. «Голубая книга» М. М. Зощенко: текст и контекст: Дисс. … канд. филол. наук. СПб., 2007).

226

Не удивляет поэтому, что создатели «Литературной учебы» при всем своем откровенном отвращении к формалистам не могли без них обойтись. Ссылки на то, что у них нет собственных марксистских кадров, уместны лишь отчасти: кто может заметить формалиста в литературоведении, кроме специалиста по формам?

227

Белинский В. Г. Полное собрание сочинений в 12-ти т. Т. 5. СПб.:.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1901. С. 14.

228

В данном отношении показательна и советская научная фантастика: в советском дискурсе 1920–1950-х годов фантастическое обретает законность только как популяризация науки. Остальное по меньшей мере подозрительно.

229

Мне, к сожалению, не удалось обнаружить у Шопенгауэра такого афоризма, хотя близкие к нему высказывания о ясности изложения и сложности или темноте мысли у него встречаются. В качестве альтернативного источника называют «Поэтическое искусство» Н. Буало. В оригинале: «Ce que l’on concoit bien s’'enonce clairement…».

230

Горький М. Полное собрание сочинений. Т. 20. М., 1974. С. 23.

231

Хармс Д. Неизданный Хармс. СПб., 2004. С. 80.

232

Совсем не в том трудно согласиться с Б. Гройсом, что его «книга довольно часто воспринималась и продолжает восприниматься как упрек, если не обвинительный приговор, искусству русского авангарда, поскольку в ней утверждается преемственность между идеологией авангарда и идеологией сталинской эпохи» (Гройс Б. Искусство утопии. М., 2003. С. 11). Б. Гройс следует стратегии неразличения идеологии и эстетики. Если же видеть в авангарде и соцреализме прежде всего искусство, то результаты будут другими. Тогда, возможно, русский символизм, а не авангард станет ближе соцреализму. Во-первых, символистские нарративы вполне «полноценны» за исключением пограничных случаев (например, «Петербурга» А. Белого). Во-вторых, символизм прочитывает русскую классику, в сравнении с которой его собственные нарративы и оказываются «полноценными», как символическую, не отвергая ее. Авангард же ее, как известно, выбрасывает, в то время как соцреализм, напротив, вновь реабилитирует. Наконец, концепция «жизнетворчества» (слияния искусства с жизнью) до авангардистов проводилась и русскими символистами. Искусство, перестающее быть собой и вырывающееся в жизнь, — общее наследие модернизма. Добавим тут же, что Маяковский-футурист никогда не был полезен социализму и не был бы адаптирован соцреализмом, если бы не его эволюция к более или менее «полноценным» нарративам. Соцреализм в эстетическом измерении может быть понят как миметическая реакция на антиреалистическую революцию.

233

Гройс Б. Искусство утопии. М., 2003. С. 72–73. В работе Б. Гройса этой проблематике посвящена целая глава.

234

Иезуитов А. Н. Социалистический реализм в теоретическом освещении. Л., 1975.

235

Маркс К., Энгельс Ф. Об искусстве. Т. 1. М., 1967. С. 6–7.