Джек и Фасолька
Шрифт:
— Ты не уступишь эту позицию? — спросил я. — Или можно договориться?
— Может быть, — сказала она. — Предложи мне что-нибудь другое.
— Как насчет должности миссионера?
— Ты знаешь каких-нибудь хороших проповедников? — спросила она и широко раскинула руки и ноги.
— Проповедям я предпочитаю практику.
— Тогда перейдем к практике.
В полночь мы все еще практиковались.
— Думаешь, мы поступаем правильно? — спросила она.
— У нас целая вечность.
—
— У бабушки вроде бы все в порядке.
— Кроме сердца, — сказала Вероника. — Бабушка потеряла свое сердце. И свою дочь, кажется, тоже. Попробую еще раз разыскать ее.
Она опять потянулась к телефону.
— Держи руки, где положено, — сказала она и стала набирать номер.
— Я только хочу погреть их.
— Ты пугаешь меня, когда так делаешь.
Она прижала трубку к уху, напряженно вслушиваясь.
— Ну что? — спросил я.
— Гудки.
Вероника ждала.
— Куда она запропастилась? — раздраженно сказала она и бросила трубку. — Может, тебе следует позвонить Джеки и выяснить, не пришла ли она туда? Я не могу разговаривать с этим слабоумным идиотом.
Я встал с постели и пошел к комоду, на котором оставил бумажник.
— Ты очень хорош со спины, — сказала Вероника.
— Первое место в Соединенных Штатах, сплошной жир.
— Мы называем это «с жировыми прослойками». И ты не жирный.
— Живой вес сто девяносто фунтов. Что я должен сделать с этой карточкой?
— Это я толстая. Толстая и старая.
— Молодая и стройная, — сказал я.
— «Стройная, красивая, — запела Вероника, — девушка из Иранемы пошла погулять…»
— Вот она, — сказал я.
— Тебе нравится, как я пою?
— Обожаю твое пение. Ты знаешь песенку «Интересно, кто целует ее теперь»? Это из мюзикла «Огонь у Дейзи в гавани».
— Никогда не приходилось этого слышать, поясни.
— Сексуальные фразы.
— Болтун. Иди сюда и поцелуй меня.
— Я думал, ты хочешь, чтобы я позвонил Джеки.
— Джеки может подождать. Бабушка ждать не может.
— Бабушка ненасытна.
— Бабушка в постели Мэтью Хоупа, иди сюда.
— О бабушка, у тебя такие большие глаза.
— Чтобы лучше тебя видеть, — сказала она, раскрывая их еще шире. — Боже, посмотри на это, — потянулась она ко мне.
Мне удалось позвонить Кроуэлу только около часа. Он ответил глухим спросонок голосом.
— Алло? — сказал он.
— Джеки, это Мэтью Хоуп. Вам повезло?
— Что? — не понял он.
— Нашли Санни?
— А, — сказал он. — Нет. Я искал везде, где мог.
Я слышал, как кто-то рядом спросил: «Это кто, Джеки?»
— Это не она там сейчас с тобой? —
— Нет… а-а… это телевизор. Я смотрю телевизор.
Я подумал, что странно, когда девушка в телевизоре знает его имя, но не стал говорить этого.
— Дайте нам знать, если она придет к вам, хорошо? У вас есть мой телефон.
— Да, конечно, — сказал Кроуэл.
— Позвоните в любое время, хорошо?
— Обязательно.
— Может быть, напомнить вам мой номер?
— Нет, он у меня записан.
— Простите, что разбудил.
Прием «стряпчего», но он не попался.
— Я смотрел телевизор. — Он повесил трубку.
Я тоже положил трубку.
— С ним девушка, — сказал я Веронике.
— Санни?
— Не знаю.
— Поедем туда. Ненавижу, когда она заставляет меня так волноваться. Если она там с ним…
— Мы не можем так заявиться к нему среди ночи. Если это не Санни…
— Тогда позвони в полицию. Позвони своему другу Блуму.
— В час ночи?
— Моя дочь пропала, — сказала она безжизненно. — Если она не с этим слабоумным прохвостом и не дома, значит, она пропала. Мэтью, я хочу, чтобы полиция поехала туда. Не думаю, что Блум сочтет это безосновательной просьбой.
— Насколько основательной она покажется его жене? Звонить в час ночи…
— Сейчас пять минут второго, — поправила Вероника. — Никто не заставлял ее выходить замуж за государственного служащего. Позвони ему, Мэтью. Пожалуйста, позвони.
Сперва я попробовал позвонить в здание управления охраны общественного порядка, на случай, если у Блума ночное дежурство. Детектив, ответивший мне по телефону, сказал, что Блум будет завтра в восемь утра, и добавил, что обычно все приходят без пятнадцати восемь, чтобы сменить так называемых «могильщиков». Это означало, что Блум должен встать не позднее семи часов, — а сейчас часы около кровати показывали десять минут второго. Неохотно я набрал его домашний номер. Однако он ответил по телефону совсем не сонным голосом.
— Я сидел и смотрел по телевизору рекламу пива, — сказал он. — Я не могу выпить даже пива до пятнадцатого октября. Сижу и считаю минуты. Ты пришел в себя после сегодняшних синяков и шишек?
— Прости, что звоню тебе так поздно, — сказал я, — но…
— Не будь смешным. В чем дело?
Я рассказал о визите Санни Мак-Кинни ко мне в контору сегодня днем, о том, какой напуганной она казалась. И о том, что она ушла из квартиры Кроуэла, забрав с собой всю свою одежду. Она не вернулась на ранчо, Кроуэл заявляет, что ее у него нет, хотя я слышал какой-то женский голос, когда говорил с ним несколько минут назад. Блум выслушал все это очень спокойно.