Джекпот для лоха
Шрифт:
Ванька посидел, подумал, встал и направился к выходу. У двери остановился и посмотрел на Говорова. Как-то печально посмотрел, с сожалением.
В конце лета начались судебные процессы. Бескозырку и Филата приговорили к расстрелу, еще несколько членов группировки получили по двена-дцать – пятнадцать лет.
Соучастие в убийствах Малышева и Фёдорова
Храмцова за недонесение о преступлениях осудили на два года, по соучастию в убийствах его оправдали подчистую. А вот Канаев и Каратаев по этой статье получили по три года. Специалисты списали гуманные приговоры на ушлых столичных адвокатов. С продажей фигурантами своих акций никто мягкие приговоры не связывал. Во всяком случае, вслух об этом не говорили.
Словом, все было сделано строго по закону. О чем и сообщили местные газеты.
– Это обычное дело, Андрей Иванович, – увещевал Митрофанов, как добрый папа ребенка-капризулю. – Мы производим эмиссию акций и растворяем в них прежние пакеты. Основным держателем будет, конечно, областная администрация. Но и вы не останетесь в обиде…
– А как же рабочие? Ведь их фактически обобрали, причем обманным путем! Теперь надо восстановить справедливость! Выпущенные акции надо распределить среди коллектива. Чтобы снова все были акционерами и получали справедливую прибыль!
Председатель комиссии по акционированию посмотрел на него как на полного идиота.
– Андрей Иванович, я же вам все объяснил четыре раза! Неужели надо что-то объяснять еще? Вы что, не понимаете, интересами каких людей вы пренебрегаете?
Говоров закусил губу.
– Я таких объяснений не понимаю! Кто будет отстаивать интересы рабочих, если не директор?
Митрофанов скривился:
– Ну, что ж… Если ты ничего не понимаешь в этой жизни… Тогда свободен!
И посмотрел на Говорова со странным выражением печального сожаления, как недавно смотрел на него Вельветов.
– Ой,
– Пей, Анжела, пей, а то Алину нечем будет кормить, – на маловыразительном лице Шрека проявилось не присущее ему обычно выражение любви и заботы. – Доктор сказал: молоко с медом, тогда и у тебя молока прибавится.
В кроватке заплакал младенец.
– Вот и Алинка настаивает…
– Ладно, давай, – Анжела взяла большую чашку, преодолевая себя, начала пить, струйки потекли по подбородку.
У Шрека зазвонил телефон. Это был Блондин.
– Готовься, заеду в пять, – лаконично сказал он.
– Понял, – так же лаконично отозвался Шрек.
– Опять этот твой… Санек, – догадалась Анжела и вытерлась ладонью. – Вы всегда как шифруетесь: есть, ясно, понял… Весь разговор три секунды…
– Военная привычка, – вздохнул Шрек. – Я отъеду ненадолго.
– Да уж и мне ясно, что он тебя вызывает…
Ровно в пять подъехал Блондин на незнакомом «Москвиче». Угнанный. Все понятно… Шрек сел, пожал напарнику руку.
– Кого работаем?
– Ерунда, одного лоха. Вот, запоминай… – Блондин показал фотографию девять на двенадцать.
Шрек посмотрел. Мужчина лет тридцати с небольшим, худощавый, высокий лоб, чуть изогнутые брови, широко расставленные серые глаза, ровный прямой нос, крепко сжатые губы. Самое обычное, ничем не примечательное лицо.
– Действительно, похож на лоха. Только ведь лохов не заказывают…
Блондин махнул рукой.
– Я не кадровик, биографии изучать. Похоже, он сорвал джекпот, а распорядиться им не сумел. Тебе-то какая разница?
– Да никакой, – пожал широкими плечами Шрек. – Поехали. Только надо в гараж завернуть.
– Завернем.
Шрек зевнул. Он не успел пообедать. «Если быстро управимся, надо купить курицу, – подумал он. – Анжела ее прекрасно зажарит. Она вообще у меня молодец…»