Джем и Дикси
Шрифт:
– Здравствуйте.
– Прости, что пришлось заставить тебя пропустить урок. У моего сына сегодня концерт, и мне придется уйти пораньше, но я очень хотел побеседовать с тобой сегодня.
– Можете заставлять меня пропускать физкультуру сколько душе угодно, – ухмыляюсь я, но невольно бросаю взгляд в дверной проем. Интересно, меня уже хватились или нет?
– Присаживайся. – Мужчина кивает в сторону кресла, и я покорно опускаюсь на мягкое сиденье. – Лука обмолвился, что за обедом ты выглядела подавленно.
Я
– Так что, ты действительно чем-то расстроена?
Я вжимаю голову в плечи:
– Я не собираюсь снова слетать с катушек, если вы об этом.
И терять контроль, и бросаться вещами, и кричать тоже. Я больше не хочу вытворять ничего из того, что я делала, когда впервые попала к Скарсгарду.
– Допустим. Но я всегда прислушиваюсь к словам Луки. Он хороший парень. Знаешь, мне кажется, что он тебя понимает.
Я пожимаю плечами:
– И что же он сказал?
– Что у тебя не всегда есть деньги на обед, да и еду с собой ты не носишь. Он переживает за тебя.
– Зато сам-то он готовит своим детям каждый день. Это так мило.
Мистер Бергстром только кивает. Я думаю о том, как же объяснить все это. То, почему меня так злит Лука. То, почему мне так хочется, чтобы его счастливые дети хотя бы один день прожили без него, – просто чтобы понять, каково это. То, почему я так отчаянно пытаюсь не дать ему подумать плохо о маме. Если бы мистер Бергстром только знал все это… Он бы точно подумал, что я ужасный человек. Разве можно назвать хорошим человека, который ненавидит чужих детей за то, что их жизнь складывается именно так, как и должна?
– Дикси получила письмо от отца, – наконец-то выдавливаю я.
– Правда?
Мистер Бергстром откидывается на спинку кресла, закинув руки за голову. Мне всегда нравилось, как легко и расслабленно он держал себя со мной. Словно в этот самый момент для него не существовало ничего, кроме его кабинета и моих слов.
– Он написал только ей, мне – ни словечка. И она никому не рассказывает, что там. А ведь она могла вообще ничего не узнать. Письмо случайно выпало из сумки. Не похоже, что мама планировала говорить Дикси о нем.
Я не хотела откровенничать о том, в каком состоянии мама была на самом деле. Каждый раз, когда у меня вырывалось хоть словечко на эту тему, мистер Бергстром начинал заваливать меня вопросами. И эти вопросы не приносили ничего, кроме проблем, в первую очередь для мамы.
Мистер Бергстром выдержал паузу, словно надеясь, что я скажу
– Как думаешь, что в письме?
– Полная чушь. По крайней мере, так говорит мама.
– Тебя это нервирует?
Еще один вопрос, на который я не могу ответить. Я не знаю, что это за чувство. Оно заставляет что-то неприятно проворачиваться в моей груди каждый раз, когда я задумываюсь об этом проклятом письме. Для такого явно еще не придумали слов.
Не дождавшись ответа, психолог берет в руки маркер, явно намереваясь снова рисовать, но я реагирую молниеносно:
– Только не это!
– Хорошо, – смеется он в ответ.
– Я просто… хочу узнать, что же там. В письме.
– Ну, нет смысла гадать, если ответ знает только Дикси. Постарайся отпустить эту ситуацию до тех пор, пока она не прояснится. Тогда мы сможем поговорить об этом по существу.
Он всегда умел проворачивать этот трюк. Делать все самые сложные вещи удивительно простыми.
– Однако, – продолжает он, потянувшись за очками и бросив взгляд на экран компьютера, – кое-что мы можем сделать прямо сейчас. Как ты смотришь на то, чтобы мы вместе оформили тебе абонемент на школьные обеды? Думаю, я смогу пропихнуть твою заявку так, что твоей маме не придется даже думать об этом.
– Серьезно? Я думала, им нужен ее расчетный счет и все такое.
– Не переживай, я подергаю за нужные ниточки.
– Но вы не обязаны этого делать!
– Я знаю, Дикси. И я открою тебе маленький секрет: я люблю дергать за ниточки. Так будет намного быстрее.
Скарсгард никогда бы так не поступил.
– Спасибо.
– Благодари Луку, – отвечает он, не отрываясь от компьютера. – Еще увидимся, Джем.
– Мне нужно возвращаться на физкультуру? – несмело спрашиваю я. Шестой урок – последний на сегодня.
– Не-а, – тянет психолог, берет ручку и выписывает пропуск.
Протянув мне заполненный аккуратным почерком лист, он улыбается так, что я вдруг чувствую в груди что-то очень теплое. И эта маленькая искорка чужой доброты – единственное напоминание о том, что, даже несмотря на Луку и Денни, несмотря на всех идиотских друзей Дикси, быть мной не так уж и плохо.
Первое, что заставил меня сделать мистер Бергстром, когда я впервые пришла к нему на прием, – написать семейную историю.
– Что вы имеете в виду? – спросила тогда я, даже не догадываясь, что он подразумевает под этим странным выражением. В те дни я относилась к нему с огромной настороженностью. И неудивительно: мой прошлый психолог, обещавший помочь мне, Скарсгард, в итоге не дал мне ровным счетом ничего.
– Ну, смотри. Тебе нужно рассказывать о своих родителях, о твоих бабушках и дедушках. Копай глубже, к самым корням твоей семьи. Чем дальше, тем лучше.