Дженнак неуязвимый
Шрифт:
Юноша побледнел. Должно быть, аххалю удалось увидеть то, чего остальные не замечали.
– Ты можешь не тревожиться, сын мой, - молвил Квана Бехсо.
– Я клянусь, что твои слова не разлетятся по ветру как сухие листья. Ты из рода светлорожденных?
– Да, — прошептал Ро Невара.
– Кто твой отец?
– Ро Аруми. Наша семья - боковая ветвь владык из Очага Мейтассы.
– Я знаю об этом. Только, юноша, вы назывались когда-то не Ро, а Оро... Теперь скажи, кто твоя мать?
– Не знаю, мой господин. Но отец говорил, что она из рода атлийских сагаморов - из тех, что ведут происхождение от Ах-Ширата Третьего.
– Выходит, ты
Черты юноши исказила ярость.
– Отец не умер, его отравили, - пробормотал он.
– Ты мудр и поймешь произошедшее... В пятьдесят лет Ро Аруми стал накомом войска Западного Побережья, а это большая власть, тысячи послушных воинов... перед отцом трепетали, его уважали... сам владыка Шират Одиннадцатый вручил ему секиру с четырьмя лезвиями... Но происхождение отца было тайной. Мало ли в Асатле людей смешанной крови с зеленоватыми глазами! За ними следят, но не трогают... до поры, до времени...
Квана Бехсо кивнул.
– Понимаю! Шли годы, а твой отец не старился и выглядел в шестьдесят и в семьдесят тридцатилетним мужчиной. Это его выдало. Ваши аситские сагаморы уже два века уничтожают потомков богов... Боятся, что светлорожденный отнимет у них Нефритовый Стол и циновку власти... Да, я понимаю! И догадываюсь, что отец спрятал тебя у отанчей! Когда это случилось?
– Мне было тринадцать. И с тех пор я пасу лошадей и быков, но нет у меня ни хогана, ни стада, ни даже своего коня... я гол, нищ и боюсь поведать о своем происхождении... Я прозябаю в ничтожестве, отец мой!
– И поэтому ты пришел сюда? Хочешь получить совет богов?
Невара судорожно сглотнул.
– Нет, не поэтому! Я знаю счет и письменные знаки, я прочитал Пятикнижие еще мальчишкой, а отанчи сделали из меня хорошего бойца... я метко стреляю, владею клинком и секирой, знаю все о повадках лошадей, могу скакать без седла и стремян... Будет война в Азайе, с бихара или с Мятежным Очагом, понадобятся воины... Я все получу, всего достигну! Я буду умнее отца - скоплю богатство и исчезну в нужный срок! Я...
– Многим молодым людям кажется, что они не сделают ошибок родителей, - прервал юношу Квана Бехсо.
– Но вспомни, что говорится в Книге Повседневного: у каждого дерева своя тень, у каждого человека своя судьба, и даже боги над этим не властны. Не старайся быть умнее отца, ибо он доказал свой разум - спас тебя, послав к отанчам. Теперь скажи, какой тебе нужен совет? Ты силен и молод, но что-то мучает тебя... Что же?
Губы Невары задрожали, и ужас промелькнул в глазах. Он стиснул пальцы на колене и лихорадочно забормотал:
– Поистине, отец мой, ты видишь червя под камнем и слышишь, как растет трава... Ты прав, я боюсь! Странные сны преследуют меня, и временами мне чудится, что я растворяюсь в этих видениях, что я уже не Ро Невара, а кто-то другой - может быть, совсем не человек... Это приходит ко мне не только ночью, но и днем, и страшно, если заметят... Я думаю, что болен... Отанчи не выдадут меня, но как мне уйти от них?.. Как распорядиться своей жизнью?.. Как?..
Он замолк. Квана Бехсо глядел на юношу в изумлении. Наконец аххаль коснулся его руки и произнес:
– Странные видения и сны... Нет, это не болезнь, такое бывает у светлорожденных, если они... Впрочем, не важно! В нашем святилище хорошие
– Аххаль нахмурился, подумал и добавил: — Ты прав, сын мой, нельзя тебе уйти с подобным даром, ибо привлечет он ненужное внимание. Но жизнь твоя будет долгой, и если когда-нибудь ты захочешь, чтобы дар вернулся, мы в этом поможем. Не я и не те целители, что живут сейчас в храме, а другие, те, что придут после нас... Помни об этом!
Ро Невара принял позу покорности и ткнулся лбом в землю.
– Благодарю, отец мой! Пусть Мейтасса продлит твои дни! Я запомню и я приду... Во имя Шестерых!
– Да свершится их воля, - прошептал старый аххаль.
* * *
Страна Гор, 1811 год от Пришествия Оримби Мооль
Прилетел сокол, принес послание. Прилетел и умер в руках Че Чантара, ибо отдал все силы для полета в разреженном воздухе, над ледяными пиками гор. Баюкая мертвое тельце в ладонях, Чантар подумал: есть ли в мире существа вернее соколов?.. Они служили людям со времен Пришествия, когда Ахау Одисс научил, как вывести особую породу птиц, быстрых, бесстрашных и преданных человеку. Восемнадцать веков они летали над миром, переносили вести, и не было силы, способной их остановить; они подчинялись велению долга, и долг был для них превыше, чем голод, холод, зной и любые опасности. Жаль, что их время проходит, но что поделаешь! Уже протянулись там и тут провода Бесшумных Барабанов, а скоро, быть может, обойдутся и без них, ведь эммелитовый сигнал можно передавать по воздуху и даже в пустоте, в Чак Мооль, где птицы не летают...
Но до святилища Глас Грома эммелосвязь еще не дотянулась, и письма из этих далеких краев по-прежнему приносили соколы. Редко, очень редко! С той поры, как Чантар удалился в горную страну, такое случалось трижды: когда аситы высадились на Ама-То, когда рухнул под напором варваров Дом Тайонела, и когда светлорожденный тар Дженнак почтил святилище своим присутствием. Все три послания пришли от Чиграды с разрывом примерно в половину века, но теперь Чиграда был мертв, и со дня его смерти миновало не меньше столетия. Значит, он передал кому-то тайну, другому светлорожденному аххалю или людям обычным, но верным, словно посыльные сокола. Люди тоже понимали веление долга.
Вызвав одного из служителей Шамбары, Чантар велел ему сжечь трупик сокола, а прах пустить по ветру. Затем развернул крохотный свиток, прочитал его и, ощущая непривычное волнение, поднялся и вышел из хогана. Его покои не могли равняться с дворцом в Инкале, но все же были довольно удобными, с массивной мебелью и коврами из шерсти лам, и обогревались, как все помещения Святой Твердыни, с помощью труб, в которых струилась вода из теплого подземного источника Если верить легендам, это устроили Арсолан и Одисс, а Тайонел, Ко- атль и Сеннам занимались расширением пещер и всяким иным строительством. Что же делал Мейтасса? Воспоминаний об этом не сохранилось или, возможно, горцы не могли понять и объяснить его трудов. Чантар полагал, что Мейтассе пришлось монтировать приборы - те, что были в Камере Зеркал и в Запечатанном Хранилище. Мейтасса, очевидно, являлся умельцем в тонких работах, связанных с неощутимым, с материей света, с потоками невидимых частиц и эммелитовыми волнами.