Дженнак неуязвимый
Шрифт:
– Во имя Шестерых! Это что такое?
– Да свершится их воля, - благочестиво ответил Венец.
– Ты, хозяйка, видишь машину, в которой можно ездить по лесу и перебираться через овраги, болота и ручьи. Здесь нет дорог, и во Двор можно попасть лишь таким способом или по воздуху.
Экипаж походил на жука в прочном панцире. Шесть широких огромных колес высоко поднимали кабину, раскрашенную серыми и зелеными пятнами, передняя часть была застеклена, и сквозь прозрачные окна Дженнак разглядел водителя, одного из мужчин, встречавших воздухолет. Этот пятнистый жук являлся, вероятно, боевой машиной, но ствол метателя был незаметен, как и ракеты - то ли вооружение сняли, то ли оно скрывалось
– Будет трясти. Когда выедем к тракту, пересядем в обычный экипаж. Его уже выслали.
Включились фары, заурчал мотор. В его негромкой песне слышалась скрытая мощь, и Дженнак подумал, что, вероятно, эта машина может забраться на любой откос и проломить дорогу в джунглях. Экипаж неторопливо двинулся к воротам, мелькнула высокая, оплетенная проволокой стена, сторожевые башенки, столбы с проводами, затем распахнулись объятия ночного леса. Как и предупреждал Венец, тряска оказалась сильной, пассажиров бросало то вверх, то вниз, и ремни были совсем не лишними. Впереди, в неярком свете фар, скользили деревья и кусты, плескала под колесами вода бесчисленных ручьев, вставали крутые, заросшие лесом холмы, и тогда пятнистый «жук» начинал урчать погромче и упрямо лез по склону к вершине. Дважды они спускались в глубокие извилистые овраги и петляли по их дну, среди камней, омытых темными водами; однажды пересекли довольно глубокую реку - но водитель, очевидно, знал, где брод, и выше колес вода не поднялась. По словам Венца, широкие колеса следов не оставляли, маршрут выбирался всякий раз иной, и было этих маршрутов столько же, сколько листьев на березе.
Последний отрезок пути пришелся на болото, где тряска уже не мучила пассажиров. Под колесами чавкало, в окна плескало жидкой грязью, тут и там плясали факелы болотных газов, но двигатель работал почти бесшумно, и экипаж полз вперед с прежним неторопливым упорством. Вероятно, над ним потрудились Фалтаф из Норелга и другие умельцы Двора, понимавшие толк в машинах и моторах, в движении по холмитой местности и переправах через реки. Хорошо потрудились!
– решил Дженнак, когда пятнистый экипаж резво перебрался через последние кочки, преодолел канаву и замер на обочине дороги.
Дорога была грунтовая, пыльная, с глубокими колеями, и явно не имевшая отношения к Тракту Вечерней Зари. Словом, убогая дорога, но ожидавшие здесь экипажи были роскошными - три светло-серых «рыси» с клеймом кобонских мастерских. В двух машинах - охранники, числом десяток, третья - для почетных гостей. Покинув забрызганного грязью «жука», они очутились на мягких подушках в кабине «рыси», и Венец, вздохнув с облегчением, заметил: Ну, хвала Семице! Теперь недолго, лорд. С рассветом будем в имении.
– В усадьбе?
– переспросил Дженнак.
– Да. В загородном доме хозяина, у восточной заставы. Тихое место, и Надзирающих там нет. Бродили прежде, да все неудачно: кому ногу сломают, кому шею свернут. Теперь опасаются. Народ у Всевлада лихой!
Пятнистый «жук» сполз в канаву и исчез. Серебристые машины покатили по дороге - охрана впереди, охрана сзади. Небо чуть порозовело, но светать еще не начало, и лес с обеих сторон был темным, мрачным, загадочным. Непролазный лес, однако не такой, как в Сайберне: сосен меньше, дубов и кленов больше, иногда встречаются березы, тополя и заросли малинника. Спустя какое-то время лес отступил, открылись луг и поле, а за ними - селение: дома, сараи, загоны для скотины и малый храм с солнечным диском на шпиле - должно быть, посвященный Арсолану.
На востоке расплескались первые лучи зари. В машине стало посветлее, и теперь
– Все мои одежды сгорели вместе с «Серентином». В чем я на людях покажусь? Здесь ведь, милый, не Сайберн, здесь столица!
– Столица, - подтвердил Дженнак.
– И лавок в ней побольше, чем в Шанхо, Инкале и Долане вместе взятых. Отдохнешь, поедешь в город, в торговые дворы и портняжные мастерские. Писал Всевлад, что есть у него дочь... Вот она, чакчан, тобой и займется.
Звезды померкли. Экипаж, следуя за машиной охраны, свернул на другую дорогу, более широкую, покрытую брусчаткой. По обе ее стороны тянулись поля, и было слышно, как где-то голосят петухи и звенят колокольцы стада, бредущего к выгону.
– Кто такой Всевлад?
– спросила Чени.
– Большой господин в Роскве, из семьи Ах-Хишари, ведущий род свой от сахемов Шочи-ту-ах-чилат и местных правителей, - пояснил Дженнак.
– Они владеют столь многим, что ты утомилась бы, слушая, а я - перечисляя. К тому же Ах-Хишари - вождь Мятежного Очага, второй после Тура Чегича.
– Ты его когда-нибудь видел? Всевлада, а не Чегича?
Они говорили на арсоланском, и все же Дженнак, покосившись на Венца, покачал головой и усмехнулся.
– Как же я мог его видеть, чакчан? Я, как и ты, учился в Долане, потом недолго жил в Ханае и уехал оттуда на восток, в Сей- лу и Китану. Даже до Инкалы добрался, но в Роскве никогда не был. Однако мой отец Та-Кем — да будут милостивы к нему боги!
– сюда наезжал, гостил в семье Ах-Хишари и наверняка видел Всевлада. Только было ему в те годы лет восемь или девять.
Чени поняла и, сощурив лукавые глаза, тихо шепнула:
– Значит, в Роскве ты не был... Удивительно! А я-то думала, что нет на свете места, где не осталось бы следов твоих сапог.
– Мир обширен, - отозвался Дженнак.
– Он много больше, чем думает юная пчелка из садов Инкалы.
Рассвело. Дорога, соединившись с другим трактом, шла теперь вдоль насыпи одноколесника. Там, но широкому стальному рельсу, с грохотом мчался состав: головная моторная машина, а за нею - три вагона, сверкающих серебром, расписанных синими зигзагами. В хвосте был прицеплен еще один вагончик, кухонный; над ним дымилась труба.
– «Синяя молния» из Айрала, - сказал Венец, выглянув в окно.
– Быстро идет! Но мы его обгоним.
Обогнали и свернули на выложенный гранитными плитами тракт, что говорило о богатстве владельца дороги. Она была обсажена цветущими каштанами и тянулась прямо, как древко копья. Миновали мост над быстрой речкой; по обе его стороны круглились бетонные колпаки с амбразурами и торчащими в них стволами скорострельных метателей. Несомненно, Всевлад Ах-Хишари заботился о безопасности своих владений и своего семейства - такие укрепления попались еще дважды, а затем начался парк, огражденный каменной стеной с прочными, сейчас распахнутыми воротами. Промелькнули конюшни и хозяйственные постройки, заросший плакучими ивами пруд и рядом - фамильное кладбище; дорога сузилась и запетляла среди кустов жасмина и буйно цветущей сирени. Затем потянулись шпалеры и клумбы с редкостными цветами, а дальше воздвигся дворец, огромное строение из мрамора, вполне достойное сагамора. Колонны, лестницы, стрельчатые окна, изящные портики на крыльях, круглые и квадратные башенки - все говорило о том, что здесь приложили руку эллинские мастера и что денег хозяева не пожалели. Дворец был новым - сорок лет назад, когда Дженнак гостил у отца Всевлада, здесь стояло скромное бревенчатой здание в россайнском стиле.