Дженни. Томасина. Ослиное чудо
Шрифт:
– Я насчет вчерашнего, сэр…
– Да?
– Вы больше не беспокойтесь. Цыгане уехали. – Он помолчал и прибавил: – Спасибо вам. Плохо мы за ними смотрели.
Макдьюи кивнул.
– А девочка ваша…
– Да?
Макдьюи сам удивился, как покорно и обречённо прозвучал его голос.
– Я буду молиться, чтобы она поправилась.
– Спасибо, констебль.
Мальчики стояли перед ним и хотели что-то сказать. Ветеринар взглянул в лицо своим судьям. Хьюги Стерлинг спросил:
– Можно к ней зайти?
– Лучше бы
– Она умирает? – спросил Джорди.
Хьюги толкнул его и громким шёпотом сказал: «Заткнись!»
Макдьюи схватил руку Хьюги.
– Не трогай его! – сказал он и прибавил: – Да. Наверное, умирает.
– Нам очень жалко, – сообщил Джеми. – Я сам буду играть на волынке…
Макдьюи думал: неужели такие мальчишки, словно мудрые судьи, разобрали его дело и не осудили его?
– Что с медведем? – спросил неумолимый Джорди.
Макдьюи понял, что смерть медведя важней для этого мальчика, чем смерть Мэри Руа, но не обиделся и не рассердился, а почувствовал, что правды сказать нельзя.
– Он ушёл, Джорди, и больше страдать не будет, – ответил он.
Наградой ему были облегчение и благодарность, засветившиеся в глазах Хьюги Стирлинга.
– Мы знаем, что вы вчера сделали, – сказал Хьюги. – Вы… – Он долго не мог найти слова. – Большой молодец. Спасибо вам, сэр.
– Да, да… – рассеянно отвечал Макдьюи, а потом обратился к толпе: – Идите, пожалуйста. Когда это случится, вам скажут.
И вошёл в дом.
Доктор Стрэтси, Энгус Педди, миссис Маккензи и Вилли Бэннок сидели у больной в комнате.
– Где вас носило? – резко спросил Стрэтси.
– За помощью ездил, – отвечал отец.
Энгус Педди понял и спросил:
– Нашёл ты ее?
– Нет, – сказал Макдьюи, подошёл к постели, взял дочку на руки и почувствовал, что она почти ничего не весит. Прижимая её к груди, он взглянул на друзей с прежней воинственностью и крикнул: – Не дам ей умереть!
– Эндрью, – почти сердито окликнул доктор Стрэтси, – вы молились?
– Да, – отвечал Макдьюи.
Педди облегчённо вздохнул. Друг поглядел ему в глаза и прибавил:
– Я взяток не предлагал.
Доктор ушёл. Он уже не сердился и сказал на прощанье:
– Если вам покажется, что я нужен… зовите меня в любое время.
Макдьюи сам удивился, что ему хочется утешить и ободрить старого врача. Он не знал за собой такой сострадательности.
Ещё он был благодарен, что Стрэтси не говорил ему прямо жестоких, отнимающих надежду слов.
Проводив его, Макдьюи вернулся в комнату.
– Ещё не сейчас, – сказал он миссис Маккензи. – Я вас позову.
Они с Вилли ушли. Энгус Педди замешкался, и Эндрью попросил его остаться.
– Ты ходил к ней? – спросил священник.
– Да, – отвечал ветеринар. – Я звонил, она не вышла. Она не придёт. Всё кончено.
Педди решительно покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Нет. Ещё не всё. Ты сказал, что ты молился, Эндрью?
– Да.
– Помогло тебе?
– Не
– Помолимся вместе, а? – Он увидел, как побагровело лицо его друга, и сказал раньше, чем тот возразил ему: – На колени становиться не будем. Тебя услышат и так. Ты и рук не складывай. Любовь и милость не зависят от жестов и поз.
– Мне трудно молиться, Энгус, – сказал Макдьюи. – Я ведь не умею. Что надо говорить?
И удивился, как вырос вдруг кругленький, маленький священник, прямо всю комнату заполнил.
– Говорить? – переспросил он. – Ты молчи. Просто направь к Богу то, что в твоём сердце. И я так сделаю.
Педди отошёл к окну и стал глядеть на пустую, тёмную улицу и на тяжёлые тучи, нависшие над западной её частью.
Макдьюи подошёл к постели и стал глядеть на прозрачное лицо и поблекшие волосы. «Господи, – думал он, – спаси её. Накажи меня, а её спаси».
Наконец друзья обернулись друг к другу.
– А если всё уже решено? – спросил Макдьюи. – Стрэтси сказал…
– Значит, ты примешь и это. Но невозвратимых решений нет, всё можно повернуть вспять…
– Энгус, ты правда веришь в чудеса?
– Да, – отвечал священник.
– Буду надеяться, – сказал Макдьюи.
– Вот этого Стрэтси и хотел, когда спросил, молился ли ты. Раньше у тебя надежды не было.
Священник ушёл домой, ветеринар присел к столу у себя в кабинете, откуда было видно через холл, что делается в комнате у Мэри, и стал думать о том, какой разный Бог у констебля, миссис Маккензи, доктора и священника. Тот, Который без предупреждения вошёл сейчас в его сердце, был похож чем-то на Лори, чем-то на Энгуса. От мысли о добром, маленьком священнике с приветливым лицом и заботливым взором ему стало легче, но мысль о Лори так больно ударила его, что выдержать он не смог.
Собиралась буря, где-то гремел гром. Темнота и тишина становились всё тяжелее. Макдьюи пошёл к дочери, взял её за руки и сказал: «Не уходи от меня». Что-то засветилось в её глазах и сразу угасло. Он долго стоял в тяжкой тишине, держа холодные ручки Мэри. И вдруг зазвонил звонок. Макдьюи вышел в холл и крикнул: «Я сам открою, миссис Маккензи!» Он был уверен, что это Энгус пришёл провести с ним ночь. Но это была Лори.
Сперва он подумал, что ему мерещится, просто соседка зашла, но в странном свете дальних молний он увидел вчерашний плащ, откинутый капюшон, рыжие волосы, светящийся взор и нежную улыбку.
– Лори! – крикнул он.
Её бледное лицо горело – наверное, потому, что она быстро прошла такой долгий путь.
– Я очень спешила, – сказала она. – Сперва мне пришлось их покормить и запереть.
– Лори! – хрипло повторил он. – Иди сюда. Иди сюда, Лори, иди скорей, только не исчезни!..
Она не удивилась его словам, вошла в дом, и он закрыл за ней дверь.
– Эндрью, – спросила она, – что ж ты не сказал, что у тебя больна дочка?
Он смотрел на неё и всё не верил.