Джентльмен-дьявол
Шрифт:
Он бросил изучающий взгляд на небо. Впереди тянулась невысокая стена, очерчивающая границы Шорфорда. Густая листва дубов свешивалась над дорогой. Возможно, такого укрытия хватит, если дело ограничится легкой моросью. Джордж взял Изабеллу за руку и повел к валуну из раскрошившегося песчаника. Изабелла с облегчением на него опустилась, обхватила колени руками и, отвернувшись от Джорджа, опустила на них голову. Налетел ветер и высвободил из ее прически несколько белокурых прядок.
Джордж потянулся к ним, но одернул себя, его рука так и повисла в воздухе. Плавная линия ее шеи манила его.
– О чем ты думаешь? – спросил он, желая отвлечься не меньше, чем услышать ответ. Голос прозвучал удивительно хрипло – и всего-то из-за ее шеи. Интересно, случалось ли раньше, чтобы затылок женщины приводил его в такое состояние, что брюки начинали жать?
Изабелла повернула к нему лицо. Ее щеки порозовели. Джордж мог бы подумать, что она тоже возбуждена, но глаза говорили о другом. В тусклом свете пасмурного дня они блестели от слез.
– Конечно, о Джеке. – Ее тон соответствовал выражению лица – блеклый, безжизненный, полный отчаяния.
Черт подери, как ей удается так ловко дергать за струны его души? Джордж отдал бы все, что имел, только бы снова увидеть ее улыбку, услышать веселый смех.
Ее сын. Маленький сорванец, сумевший найти дорогу к сердцу даже такого человека, как он, Джордж. Человека, для которого дети не больше чем необходимость, потому что ему нужен наследник. Во всяком случае, именно этому учил его отец, словами и поступками.
В конце концов Джордж сдался и дотронулся до Изабеллы. Кончики его пальцев коснулись мочки уха, ладонь легла на изгиб шеи. Джордж почувствовал, как напряглась Изабелла, и ждал, что она запротестует, но руку не убирал, а лишь прижал сильнее. Сейчас это была уже не ласка, а дружеское пожатие.
– Мы найдем его.
Через мгновение напряжение под его пальцами спало. Изабелла прижалась к нему и положила голову на плечо. Джордж кожей чувствовал тепло ее дыхания.
Случалось ли подобное раньше? Сидел ли он молча рядом с какой-нибудь женщиной, стараясь лишь успокоить ее? Ни разу. До вчерашнего вечера. Никогда его не удовлетворяло одно лишь присутствие женщины. Не было случая, чтобы Джордж радовался тому, что она положила голову ему на плечо, что ее выбившаяся прядь касается его кожи, а чистый запах лаванды щекочет ноздри.
Все это не имело никакого отношения к возбуждению и эрекции, а вот к чувству товарищеской общности – имело. Никогда раньше, с тех пор как он познал сладость женского тела, Джордж не подозревал, что такое возможно, что бывают моменты, подобные этому. Он мог сидеть так вечно, наслаждаться ее присутствием, а Рэддич, Саммерсби, его собственные кредиторы и Люси – все это меркло и словно бы таяло.
Конечно, со временем придется искать выход из всех этих сложностей, но пока он хотел думать только об Изабелле. Ему абсолютно ясно, как можно вернуть ей счастье, – найти Джека и Бигглз и тем самым восстановить семью Изабеллы, такую как есть. Собственные проблемы Джорджа могут пока подождать.
Раздались глухие раскаты грома. С запада наползала черная туча. Сверкнула молния, подул резкий холодный ветер. Запахло близким дождем.
Джордж вскочил и протянул Изабелле руку.
–
Изабелла поднялась, крепко держась за его руку, и бросила обеспокоенный взгляд на небо.
– Я ни за что не успею добежать в деревню.
– Мы можем зайти в поместье. – Он сделал шаг, но Изабелла осталась на месте и крепче стиснула его руку. – Пойдем, – потянул ее Джордж-
– Нет, только не в поместье. Я не вернусь туда.
Новый разряд на миг ослепил Джорджа. Вскоре загрохотал гром.
– Даже если выбирать придется между крышей над головой и ливнем?
– Я выберу ливень, – мрачно произнесла Изабелла.
Если он приведет ее в большой дом, с некоторыми из дам, безусловно, приключится припадок. Конечно, не с Джулией и не с Софией, но его собственная мать – совсем другое дело. Какая-то часть его существа требовала привести Изабеллу в большой дом и усадить в самой лучшей гостиной. Мать не имеет права решать, какая из дам достойна его внимания. Черт возьми, ему почти тридцать.
Но он не может вновь подвергать Изабеллу такому испытанию, не сейчас, когда она так страдает из-за сына. Кроме того, Джордж припомнил ее поведение в Сэндгейте. Вспомнил, как она собиралась с духом, когда надо было войти в паб. Как будто кто-нибудь мог узнать ее и обвинить во всех смертных грехах.
– В поместье есть коттедж. Мы зайдем туда перед тем, как идти в большой дом. Коттедж пустует.
Пустой коттедж – это отлично, за исключением того, что она снова окажется наедине с Джорджем. Изабелла вдохнула влажный воздух. Приближалась буря. Одна она справится. Конечно, прошлой ночью Джордж доказал, что ему можно доверять. А если сейчас он обратит свои таланты соблазнителя на нее, она сможет устоять. Надо только не забывать о последствиях.
Вспышка молнии осветила небо. Изабелла подпрыгнула. Последовавший затем раскат грома привел ее в ужас. Она стиснула кулаки. Изабелла всегда боялась грозы, а сейчас было ясно, что она ни за что не успеет добраться до дома.
Джордж протянул ей руку и помог взобраться на стену, потом прошел через чащу и вывел Изабеллу на открытую поляну. Еще по дороге из Сэндгейта она сильно устала и сейчас постоянно спотыкалась, не успевая за широким шагом Джорджа. Снова грянул раскат грома.
Впереди показалась подъездная дорога к дому, окаймленная сплошной стеной высоких деревьев, на их фоне ярко белел небольшой коттедж. Изабелла сосредоточилась на желанной цели. Осталось еще немного. Но на полпути через поляну небеса вдруг разверзлись, и хлынул ледяной дождь.
Когда Изабелла очутилась наконец у дверей, мокрая одежда прилипла к ее коже. Ящики герани на окнах не могли разогнать мрачные тени от листвы и дождевых туч. Джордж налег плечом на дверь и распахнул ее. Изабелла вошла в дом следом за ним и задохнулась от неожиданности. В домике было пыльно, потому что им никогда не пользовались, но внутреннее устройство – просторная комната, камин в торце помещения, балки под потолком, покрытые грубой резьбой скамьи, приземистый стол на козлах – напомнило ей собственный дом. Не хватало только Бигглз, аромата свежевыпеченного хлеба и запаха сухих трав, свисающих с потолка.