Джентльмены предпочитают блондинок (пер. Лихачева)
Шрифт:
Совсем нетрудно было заставить мистера Эйсмана уехать из Вены, потому что вчера он отправился посмотреть на пуговичную фабрику, но оказалось, что все люди на пуговичной фабрике не работают, а устраивают вечеринку по случаю дня рождения какого-то святого. И оказалось, что всякий раз, когда у какого-нибудь святого день рождения, все бросают работу и устраивают вечеринку. Ну и тогда мистер Эйсман взглянул на свой календарь и обнаружил, что каждую неделю рождается какой-нибудь святой. И тогда он решил, что Америка его вполне устраивает.
Генри не смог последовать за мной в Буда Пешт, потому что его мать лечилась у доктора Фрейда и похоже, что она была намного более тяжелым случаем,
Итак, скоро мы вновь будем в отеле «Ритц», и я должна сказать, что это будет просто замечательно — обнаружить отель «Ритц» прямо в Центре Европы.
Итак, вчера пришло письмо от Генри, в котором черным по белому было написано, что он и его мать никогда не встречали такой девушки, как я, и поэтому он хочет, чтобы я вышла за него замуж.
Я отнесла письмо Генри к фотографу и сделала с него несколько копий: ведь девушка может и потерять письмо, и тогда у нее не останется ничего, что напоминало бы ей о мистере Споффарде. Но Дороти говорит, что письмо Генри нельзя выпускать из рук, потому что она не думает, что копии могут использоваться в качестве судебных доказательств.
Сегодня после обеда я получила телеграмму от Генри, и в ней говорится, что отец Генри очень, очень болен в Нью-Йорке, и что сам Генри вынужден уехать немедленно, и что его сердце разбито тем, что он не увиделся со мною еще раз, и что я должна послать ответ телеграфом, чтобы на душе у него было спокойно, когда он будет возвращаться в Нью-Йорк.
Ну и я послала ему телеграмму и приняла его предложение. И сегодня вечером я получила другую телеграмму, в которой Генри сообщает, что они с мамой очень, очень счастливы и что его мать уже едва может выносить мисс Чэпмен, и Генри говорит, что он надеется, что я решу ехать прямо в Нью-Йорк, чтобы составить компанию его матери. Потому что он думает, что в Нью-Йорке мне будет легче перевоспитывать Дороти, поскольку там сухой закон и никто не может достать ничего, что можно было бы выпить.
Так что теперь я во что бы то ни стало должна наконец решить, хочу ли я выйти замуж за Генри. Потому что я слишком хорошо знаю таких джентльменов, как мистер Споффард, чтобы выходить за них замуж, как следует при этом не подумав. Потому что Генри — из того сорта джентльменов, которые очень сильно действуют девушке на нервы, а когда джентльмену больше нечем заняться, кроме как действовать девушке на нервы, тогда и вправду может оказаться, что всему есть предел.
Потому что, когда у джентльмена есть бизнес, у него есть офис, и джентльмен должен ходить в офис. Но когда бизнес джентльмена — только смотреть на бизнес других, то джентльмен всегда на грани того, чтобы ходить взад-вперед из дома и обратно, и тогда девушка и в самом деле уже не сможет сказать, что она распоряжается своим временем. А если Генри не будет ходить туда-обратно, то этим может заняться его мать, потому что она, как мне кажется, думает, что во мне нет ничего, кроме веселья.
Так что это такая проблема, что мне кажется, я попала в весьма затруднительное положение, потому что, возможно, было бы и лучше, если бы Генри решил,
Но я и вправду думаю, что нам с Дороти в любом случае лучше вернуться в Нью-Йорк. Так что я посмотрю, отправит ли нас мистер Эйсман обратно. Ну, то есть я хочу сказать, что я не думаю, что мистер Эйсман будет возражать, чтобы мы с Дороти вернулись в Америку, потому что, если он будет возражать, я опять начну ходить по магазинам, а это всегда заставляет мистера Эйсмана принимать любые мои условия.
Но в любом случае до возвращения в Нью-Йорк мне придется на что-то решиться. Потому что мы, девушки, и в самом деле не можем ничего с собой поделать, если у нас есть идеалы, и иногда моя душа начинает тянуться к чему-то романтическому, и я начинаю думать, что, может быть, есть в мире какое-то место, где есть джентльмен, который знает, как посмотреть на девушку и что сделать, как, например, граф Сальм, и у которого, конечно, есть деньги. А когда ум девушки начинает задумываться о таких романтических вещах, то этот ум уже не знает, выходить ли девушке за Генри или нет.
Мозги — это главное
Итак, вчера мы с Дороти прибыли в Нью-Йорк, потому что мистер Эйсман к конце концов решил отправить нас домой, потому что, как он сказал, весь его пуговичный бизнес уже не выдерживает такого напряжения, которого требует мое образование в Европе. Так что мы расстались с мистером Эйсманом в Буда Пеште, потому что ему нужно было еще заехать в Берлин, чтобы навестить там своих голодающих родственников, которые со времен войны только и делают, что голодают. Ну и он написал мне как раз перед нашим отплытием и сообщил, что разыскал своих голодающих родственников, и навестил их всех, и решил не брать их с собой в Америку, потому что среди его голодающих родственников не оказалось ни одного, кто мог бы путешествовать по железнодорожному билету без дополнительной платы за лишний вес.
Ну и мы с Дороти сели на пароход, и все время, пока мы плыли, я думала, хочу ли я выйти замуж за знаменитого Генри Споффарда или нет, потому что он ждал моего прибытия в Нью-Йорк и был так нетерпелив, что едва мог этого дождаться. Но, даже если я и не выйду замуж за Генри, я все равно не зря потратила на него время, потому что у меня осталось несколько его писем, которые могут мне очень, очень пригодиться, если я не выйду за него замуж. Да и Дороти, похоже, совершенно со мной согласна, потому что говорит, что единственное, что она могла бы вынести, имея дело с Генри, это стать его вдовой в восемнадцатилетнем возрасте.
Так что, еще поднимаясь на пароход, я решила не давать себе труда знакомиться с какими-нибудь джентльменами, потому что ну что толку знакомиться с джентльменами, если на пароходе больше нечего делать, кроме как ходить за покупками в маленький магазинчик, в котором нет ни одной вещи дороже пяти долларов… И кроме того, если бы я познакомилась с джентльменом на корабле, он захотел бы увидеться со мной и на суше, и тогда мы с ним вполне могли бы налететь на Генри.
Но потом я услышала, что с нами плывет один джентльмен — торговец бриллиантами из города под названием Амстердам. Ну и тогда я познакомилась с этим джентльменом, и мы повсюду ходили вместе, но так поссорились в тот вечер, когда приплыли в Нью-Йорк, что я даже не взглянула на него, когда спускалась вниз по трапу. Ну а бриллианты я положила в сумочку и ничего не сказала о них на таможне.