Джеральд Даррелл. Путешествие В Эдвенчер

Боттинг Дуглас

Нежелание Джеральда покидать Мамфе объяснялось гораздо более глубокими причинами, чем простое разочарование от холодного приема, оказанного ему британскими колониальными властями, или проблемами, связанными с поимкой равнинных горилл в Ассумбо. И действительно, чуть позже власти стали относиться к его зоологическому статусу со всем уважением. Джеральда даже пригласили в качестве советника при плани­ровании зоологического сада в столице Камеруна, Виктории. Беспокоил Джеральда некий внутренний страх, какое-то душевное волнение, которое лишало его присущей ему энергии. Боб Голдинг не участвовал в перегово­рах Джеральда с властями, но за те семь месяцев, что он провел вместе с Джеральдом и Джеки, ему стало ясно, что отношения между ними весьма натянутые. «Мне только что исполнилось девятнадцать, — вспоминал он позднее. — Обстановка экспедиции

казалась мне романтичной и слегка пу­гающей. Я только что закончил школу, у меня еще молоко на губах не об-сохло. Я никогда не покидал Европу, никогда не бывал в подобных местах, не вел такого образа жизни, никогда не общался с людьми, вроде Джераль­да и Джеки. Но мне было ясно, что Джерри и Джеки не ладят. Они не ссо­рились, но между ними не было понимания, ни физического, ни эмоцио­нального. Они были холодны по отношению друг к другу и, разумеется, ко мне» В Мамфе Джеральд запил. Он впал в депрессию, стал раздражителен и ворчлив. Однажды он жестоко разругался с Пайосом, своим «боем», к ко­торому всегда относился с глубоким уважением и любовью. Как-то раз Джеральд повздорил с окружным офицером Мамфе. Они выскочили из дома и принялись гоняться друг за другом. Во время этой ссоры Джеральд так сильно повредил босую ногу острым гравием, что его пришлось на две недели уложить в больницу.

Когда пришло разрешение снимать (но не ловить) горилл в Ассумбо, состояние Джеральда катастрофически ухудшилось. «Я потерял сознание, а очнувшись, обнаружил, что ничего не вижу, — вспоминал он впоследст­вии. — Встревоженные, мы обратились к местному африканскому врачу. Он посоветовал мне не волноваться и спокойно отдыхать. Я оказался в затруднительном положении — следует ли нам отправляться в трехдневный путь в Ассумбо. Обсудив ситуацию с окружным офицером, я решил остать­ся». Экспедиция явно не задалась с самого начала. Джеральд написал в письме одному ловцу животных: «Я собираюсь вернуться в Англию рань­ше, чем предполагал, поэтому, пожалуйста, не присылайте мне новых жи­вотных. Сожалею, что приходится отказываться от ваших услуг, но я очень болен и поэтому уеду из вашей страны гораздо раньше».

И вот в этот критический момент, когда судьба экспедиции висела на волоске, Джеки задала вопрос, который все изменил. Зачем ловить живот­ных для чужих зоопарков, когда можно положить начало собственному? «Когда он понял, что мы можем сделать с собранными животными, вернув­шись в Англию, — вспоминала Джеки, — он сразу же изменился. Я вну­шила Дарреллу, что мы можем ловить животных, а затем шантажировать Борнмутский совет, чтобы получить разрешение на устройство зоопарка». До этого Джеральд всегда ловил животных для других зоопарков, теперь же он мог делать это для себя.

План отлично удался. Силы экспедиции разделились. Боб Голдинг в одиночку отправился собирать рептилий. Джеральд и Джеки направились в Бафут, а Софи осталась присматривать за животными в базовом лагере в Мамфе. Боб должен был вернуться в середине апреля, а затем Софи с Бо­бом должны были приехать в Бафут и присоединиться к Дарреллам.

Итак, звероловы разделились. Для Боба Голдинга одинокое путешест­вие в джунгли стало настоящим испытанием. Он очутился в полнейшей изоляции — физической, психологической, эмоциональной, социальной. Он никогда не испытывал ничего подобного раньше, не довелось ему испы­тать такого одиночества и впредь. Оставшуюся в душном Мамфе Софи бомбардировал письмами и требованиями легендарный охотник из Эшоби, Элиас Эйонг, о котором Джеральд рассказал в «Перегруженном ковчеге». Теперь он стал известным человеком и достиг высокого социального ста­туса. 1 апреля он писал:

«Дорогая Ма,

получил от одного зверолова вашу передачу. Я просил прислать мне кусок мыла, но вы послали мне блок «Санлайта». Мне нужны спички, а также две клетки для животных. Если вы все еще хотите получить этих животных, сообщите мне. Сообщите, когда мистер Даррелл вернется из Баменды.

Самый искренний привет, Всегда ваш. Элиас.

NB. Не сажайте этих зверей в одну клетку, потому что они будут драть­ся и сожрут друг друга».

Джеральд и Джеки добрались до более открытых и прохладных степей Бафута. Когда они прибыли, Фон чувствовал себя не слишком хорошо, по­этому не смог устроить попойку в первый же вечер. На следующее утро он прислал им письмо:

«Доброе

утро, дорогие друзья. Сожалею, что не смог выпить с вами, так как был болен. Спасибо за бутылку виски и лекарства, присланные вами. Меня мучает кашель. Если у вас есть лекарства от кашля, пожалуйста, при­шлите мне с посыльным. Думаю, виски мне поможет, но точно не уверен. Если у вас есть джин, пришлите бутылочку. Я лежу в постели.

Ваш добрый друг, Фон Бафута».

Очень скоро Фон поправился. «Он приветствовал нас очень тепло, — вспоминала Джеки. — Когда Джеральд рассказал ему о переговорах в Доме правительства, он пришел в ярость и стал рассказывать Джерри, как ему понравилась его книга, особенно та, в которой рассказывалось о нем. «Эта книга, которую ты написал, — сказал он, — она мне ужасно понрави­лась. Теперь мое имя знают во всем мире. Все люди на земле знают мое имя, вот что ты для меня сделал!» Фон оказался еще огромнее, чем я себе представляла — фантастически огромный мужчина, обладающий безгра­ничной энергией, и великолепный танцор». Как-то вечером Фон устроил праздник и танцевал с Джеки. Под звуки королевского оркестра Фон рос­том в шесть футов три дюйма и крохотная Джеки, в которой было чуть больше пяти футов, танцевали самбу. Джеки почти полностью скрылась в просторных одеяниях африканского короля. «Люди думают, что Джерри приукрасил Фона в своих книгах, но это не так, — писала Джеки. — Ско­рее, он описал его слишком скромно. Фон редко общался с европейцами, но Джерри он обожал».

Несмотря на дружелюбие Фона, настроение Джеральда не улучшалось, а депрессия только усиливалась. Он не хотел ничего менять, ему хотелось увидеть Камерун таким же, каким он предстал перед ним восемь лет назад. С каждым днем Джеральд мрачнел все больше. Джеки пишет, что он пере­стал есть и каждый день выпивал по бутылке виски. Он курил в постели и прожег дырки в противомоскитной сетке. В результате Джеральд снова свалился с малярией. Потом он и Джеки подцепили какую-то болезнь, свя­занную с разрушением красных кровяных телец, и стали выглядеть, как живые мертвецы. Джеки вспоминала:

«Несмотря на все трудности, такая жизнь нравилась Джерри. Он пре­красно находил общий язык с местным населением. Лучшим комплимен­том для него было то, что он ведет себя совсем не так, как другие англича­не. В Камеруне он ночи напролет просиживал с африканцами на пустых банках из-под керосина, курил, беседовал о политике, выпивал. Африкан­цы ценили то уважение, с которым он к ним относился. Он видел, что все­гда страдают маленькие люди, а жирные коты могут позаботиться о себе.

К середине мая коллекция животных так разрослась, что клетки заня­ли веранду и весь двор гостевого домика Фона. В сотнях клеток сидели шимпанзе, мыши, орлы, колибри, тонкие черные кобры и разноцветные габонские гадюки. Хотя им так и не удалось ни поймать гориллу, ни снять фильм, у них был маленький детеныш шимпанзе, которого назвали Чал­мондейли в честь его несчастного предшественника. Была в коллекции и молоденькая самочка шимпанзе, Минни. Ее подарил Дарреллу местный плантатор. Когда Минни хотела привлечь к себе внимание, она начинала визжать, как заправский баньши.

В начале июня экспедиция покинула Бафут. Начинался сезон дождей, и, задержись они подольше, им бы не добраться до побережья. На проща­нье Фон устроил праздник и подарил Джеральду одеяние советника Фона Бафута. На рассвете экспедиция двинулась в дальний путь к побережью, где ее уже поджидал корабль «Никойя». Глядя на ряды клеток на Палубе, один из стюардов заметил: «Я многое видел в своей жизни, парень, но мне еще никогда не приходилось видеть целого зоопарка в багаже».

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

«ОТЛИЧНОЕ МЕСТО ДЛЯ ЗООПАРКА»: 1957-1959

«Никойя» вошла в Ливерпульский порт 7 июля 1957 года. За плечами Джеральда Даррелла остались пять экспедиций. В общей сложности он доставил в Англию более двух тысяч животных из Африки и Южной Аме­рики, в том числе сорок три вида, которых никогда еще не было в зоопар­ках мира. Но на этот раз его возвращение было иным. Все животные, ко­торых он привез, предназначались для его собственного зоопарка. Как только были спущены сходни, на корабль примчались журналисты. Дже­ральд решил использовать прессу, чтобы убедить Борнмутский совет устро­ить зоопарк в этом городе.