Джереми Полдарк
Шрифт:
— Разумеется, я тоже на это надеюсь.
Росса внезапно захлестнули мысли о том, что, если бы не этот человек, ничего бы не произошло. Медная компания твердо стояла бы на ногах, а его ребенок был бы жив. И теперь уже этого не изменить. А он стоит тут, трезво рассуждая, будто ничего и не случилось. Просто плевок в лицо.
— Я только что написал завещание, — сказал он искаженным голосом. — Лежит у Пирса. Не сомневаюсь, что он выполнит свой долг, если произойдет худшее.
Росс поднял хлыст в подобии прощания, не встретившись глазами с кузеном, и развернулся, направившись к Паско.
Когда Росс вошел, Харрис
— Молодой Энис обедает у нас впервые за несколько месяцев. Джоан так рада, но у меня есть сомнения относительно этой привязанности. Всё это длится слишком долго, чтобы из этого что-нибудь вышло. Особенно после интрижки Дуайта с той ж-женщиной в прошлом году.
— Она сама ему навязалась, — ответил Росс. — Надеюсь, что я не испорчу вам праздник своей угрюмостью.
— Разумеется, нет. Вы посещаете нас столь же редко, как и Энис. Проходите же. Я присоединюсь к вам через минуту.
— Я пришел и с деловым визитом, — сказал Росс. — Относительно приближающегося вызова в суд.
Он находил особый интерес в наблюдении за реакцией разных людей на упоминание о предстоящем суде. Некоторых выдавал нездоровый блеск в глазах перед тем, как они начинали выражать сочувствие, другие же отводили взгляд, словно им сообщали об отрезанной ноге. Харрис Паско с отвращением скривил губы и нарочито поправил дужки очков на ушах.
— Мы надеемся на счастливый исход.
— Но тем временем человеку благоразумному стоило бы привести дела в порядок.
— Полагаю, в настоящее время особо и приводить-то в порядок нечего.— Разве что снова стать платежеспособным.
— Да-да. Именно так. Именно так. Хотите взглянуть на свой счет, раз уж вы здесь?
Они вошли обратно в банк, и Паско открыл одну из больших черных книг, попытался стереть со страницы застарелое табачное пятно и кашлянул.
— Если вкратце, то положение дел следующее. На счету у вас немногим более ста восьмидесяти фунтов. У вас имеется кредит под залог собственности в размере двух тысяч трехсот фунтов под семь процентов годовых. Как я понимаю, у вас есть еще и внешняя задолженность в размере... тысячи фунтов, так? П-под сорок п-процентов, с выплатой... когда?
— В этом декабре или в следующем.
— В этом декабре или в следующем. А ваш доход в круглых цифрах составляет сколько?
— Не более трех сотен в год.
Харрис снова прищурился.— Хм... да. Это после расходов на жизнь, я полагаю?
— Да, после расходов на пропитание.
— Что ж, так просто не может продолжаться, не правда ли? Вы же п-помните, что когда обдумывали этот второй заём, я советовал вам вместо этого продать акции шахты. Однако не мне говорить, что я вам это советовал. Еще какие-нибудь значительные долги?
— Нет.
Через открытое окно залетела муха и весьма энергично обследовала комнату. Банкир толкнул гроссбух вдоль конторки, и Росс поставил подпись под последней записью своего счета.
— Я беспокоюсь о том, — произнес он, — чтобы обеспечить определенные средства для жены. Я не смотрю на эти слушания пессимистично, но в самообмане тоже нет ничего хорошего.Он поднял обманчиво сонные глаза, и в них снова промелькнула ирония.
— Есть много способов, которыми закон может лишить ее моей поддержки,
— Думаю, в этом вы можете быть уверены, — тихо ответил банкир. — Ваши движимые активы покроют второй заём. Если их не хватит, я выплачу разницу.
Они снова вернулись в личный кабинет.— Вам не повезло быть моим другом, — сказал Росс.
— В-вовсе нет.
— У меня хорошая память — если закон позволит мне ее сохранить.
— Уверен, что позволит, — в некотором смущении, поскольку разговор, похоже, начинал затрагивать чувства, Паско сменил тон. — Есть кое-что, что я д-должен вам сказать, Полдарк, хотя это еще и не достояние общественности. Я расширяю своё дело и приглашаю в него партнеров.
Росс наполнил свой бокал. Для него это не было хорошими новостями, ведь сейчас он зависел от доброго отношения банкира, но он этого не показал.
— Серьезный шаг, но вы, разумеется, предприняли его не без причины.
— Разумеется. Полагаю, у меня есть веская причина. Конечно, когда мой отец начал вести счета, всё было по-другому. Тридцать лет назад это было простым и незатейливым делом, и первые векселя мы выпустили только после моей женитьбы. У нас всегда была хорошая р-репутация, и до сей поры мы пользовались таким доверием, что не было нужды в сложной системе финансирования. Но всё меняется, и мы должны идти в ногу со временем. В наши дни банк несет совсем д-другую ответственность и должен выдержать большее напряжение, чем может вынести на своих плечах один-единственный представитель семейного дела.
— Кем будут ваши новые партнеры?
— Сент-Обин Тресайз, вы с ним знакомы. У него есть деньги, престиж и обширные интересы. Второй — Эннери, стряпчий. Приятный человек. Третий — Спрай.
— Его я не знаю.
— Он из Кам-ту-Гуда. Квакер. Я буду старшим партнером, и мы будем называться банком «П-паско, Тресайз, Эннери и Спрай». Думаю, обед уже готов. Вам плеснуть еще каплю бренди напоследок?
— Благодарю.
Когда они вместе подошли к лестнице, ведущей в гостиную, Паско добавил:
— Вообще-то это события прошлой осени привели меня к такому решению.
— Вы говорите о крахе «Карнморской медной компании»?
— Да... Без сомнений, когда вы вели эту борьбу в центре арены, вы ощущали давление враждебных интересов, других медных компаний и вовлеченных в дело банков, это очевидно. Но сидя здесь... вы же знаете, я почти не выхожу, сидя здесь, в этом тихом банке, но зная обо всем, я тоже испытывал едва заметное д-давление.
— И также враждебное.
— И также враждебное. Как вам известно, я не имел прямых интересов в медной компании. Это не мой род интересов — как хранитель чужих денег, я не позволяю спекулятивных рисков. Но я понимал, что раз даже это меня затронуло, я бы не был достаточно силен, не смог бы выдержать напряжения, если бы действительно был вовлечен. Кредит — это вещь непредсказуемая, подвижная, как ртуть. Его нельзя запереть в сейф. Его можно лишь выдать, и как только вы это сделали, то уже в шаге от убытков. Прошлой осенью я понял, что дни, когда банком владел один человек, закончились. Это меня встревожило, шокировало, выбило из удобной колеи, в к-которой я пребывал многие годы. Весь этот год я размышлял об укрупнении.