Джеймс Хеллборн. Трилогия
Шрифт:
– Совершенно верно!
– Вот центральный зал с алтарем. А это Комнаты Сторон Света. Северная, Западная, Южная...
– Какие все-таки нелепые названия, - покачал головой профессор.
– Строго говоря, они действительно указывают на стороны света, - скривил губы Хеллборн.
– Это всего лишь Фрэнсисберг, а не Скоттенбург.
– Неважно. Смотри дальше!
– Где ЭТО находилось?
– прошептал лейтенант.
– В Северной комнате, - тоном римского триумфатора поведал Лайнбрейкер.
– Но ведь
– воскликнул альбионец.
– Где именно в комнате он находился?!
– Джеймс, ты шутишь?! Не узнаешь?! Это ведь основание базальтовой колонны! Якобы несущей колонны! Когдя я сдвинул этот блок в сторону, колонна принялась торчать из потолка как сталактит! Ты понимаешь?! Поколения археологов и грабителей могил проходили рядом - и никому в голову не пришло! Да и мне тоже, по совести сказать. Все произошло совершенно случайно. Если бы я не споткнулся...
– Не вы ли говорили мне, что в истории нет места случайностям?
– Глаза Хеллборна были готовы сожрать фотографию.
– Это судьба, профессор.
– Случайности, судьба...
– отмахнулся Лайнбрейкер.
– Всего лишь противоположные концы одного и того же кластера темных суеверий... Правда, красиво?
– Да, как будто большая черная монетка...
– Хороша Монетка!
– воскликнул профессор.
– Диаметр почти два фута, толщина - около пяти дюймов! Сколько она весит?... Надо будет в таблицу заглянуть, плотность черного альбионского базальта...
– И золотые буквы...
– продолжал Джеймс.
– Латинские буквы, профессор!!! Что это за язык? я не узнаю его...
– Гэльский, - спокойно отвечал профессор.
– Гэльский?!
– Всего лишь гэльский, мальчик мой. Мне пришлось немного покопаться в словарях. Это не литературный язык, какой-то простонародный средневековый диалект. Словарь всего лишь помог мне узнать его, но не прочитать.
– Конечно, почему бы и нет?
– кивнул Хеллборн.
– Среди отцов-основателей не было недостатка в ирландцах. Взять хотя бы соратников веселой принцессы Грейс... Они не сразу смешались с настоящими англичанами...
– Этот человек хотел максимально запутать тех, кто отыщет... Монетку, и ему это удалось! Смешно сказать, - и профессор натужно рассмеялся, как бы придавая дополнительный вес своим словам, - я читаю Вергилия и Платона в подлиннике, свободно говорю на дюжине индейских и китайских диалектов, но совершенно не знаком с языком народа, живущего фактически в окрестностях Лондона! Особенно если сравнивать с моими оппонентами в годы Королевских тибетанских стрелков...
– Но ведь в Британии будет нетрудно найти специалиста по гэльскому языку?
– лейтенант наконец-то оторвался от фотографии.
– Конечно, но ты ведь понимаешь, я не хотел делиться ТАКОЙ находкой с первым встречным! Ты вообще первый человек на планете, кому я о ней рассказал! Но через два дня из Дублина возвращается
– Друг?! Вы же с ним как собака с кошкой... простите, сэр...
– Друг, враг - какая разница?! Он настоящий ученый и умеет признавать свои ошибки. А кроме того, этот сукин сын свободно владеет всеми языками Британских островов, даже мертвыми, от шетландского до романо-артурианского... Старый черт Вилли Стэнхоуп еще не знает, какой сюрприз его ждет! Да он на потолок без стремянки полезет! Жду не дождусь, это будет незабываемое зрелище!...
– А Монетка? Наша Розеттская Монетка, сэр? Где она?!
– привстал Хеллборн.
– Я задвинул ее на место, - просто ответил профессор.
– Она спокойно пролежит там еще много лет. Хотя, много лет - это лишнее. Ты ведь возвращаешься домой? Вот сразу и забери ее. Я на тебя надеюсь. Вашим чиновникам из Министерства Древностей я не очень-то доверяю, - поморщился Лайнбрейкер.
– Они политики, а не ученые.
– А другие колонны? Вдруг...
– начал было альбионец.
– Нет, я проверил все, - отрицательно качнул головой профессор.
– Сплошной камень. Только эта. Но ты вообще понимаешь, что это значит?!
Хеллборн ударил его дважды.
Несильно, но почти без паузы, и по определенным точкам на груди. Старик даже не успел ничего понять. Просто мягко опустился на пол.
Вот и все. Вернулся домой с приема, налил себе стакан апельсинового сока перед сном, а тут сердце не выдержало. Сколько лет ему было? Семьдесят семь? Нет, семьдесят восемь. День рождения был два месяца назад. Спи спокойно, тибетанский стрелок.
Так. Катушки с пленками распихать по карманам, фотографии тоже. Хеллборн выключил свет и закрыл дверь фотокомнаты. Старик очень удачно выпал в коридорчик... а куда он ведет? Правильно, в спальню. Просто не дошел. альбионец переступил через труп и направился в кабинет. Искомое лежало в одном из ящиков рабочего стола. Дневник экспедиции. Потрепанный, небрежные записи. Старик не любил таскать в поле карандаши и бОльшую часть бумажной работы предпочитал делать дома. В дневнике и так половины страниц не хватает, поэтому еще двух никто не хватится. Толстый том "Кембриджский словарь кельтических языков" лежит на столе. Вернуть его на место, в библиотеку, а закладку выбросить. Отпечатков пальцев он не оставлял. Вроде бы все.
Уже направляясь к машине, Хеллборн попытался заглянуть в глубины своей души и памяти, и ему в который раз не понравилось то, что он увидел. Даже если отбросить эмоции и рассмотреть только простые факты. Старый профессор был учителем Джеймса восемь лет подряд - и многому его научил. Он был знаком с его покойным отцом и некоторое время замещал отца. А теперь он умер.
Джеймс Хеллборн понял, что он срочно нуждается в словах утешения. Не сразу, но он вспомнил эти слова.