Джейн Спитфайр. Шпионка и чувственная женщина
Шрифт:
– А это зауроподы, не так ли, господин ректор? Правильно? А там – текодонт, предок динозавров, с длинными задними лапами и короткими передними. А тут – тираннозавр, царь динозавров, самый крупный хищник из всех, живших на земле: шесть метров в высоту, общая длина – пятнадцать метров вместе с хвостом, вес – десять тонн. А вот мой приятель бронтозавр, двадцать пять метров…
Ректор был очарован столь глубокими познаниями и улыбнулся.
– Как жаль, что эти красивые животные больше не существуют. Они жили 150 миллионов лет назад. Жаль, что меня тогда не было…
– У вас есть
– Не надо мне льстить. Что привело вас сюда?
Джейн рассказала ему, что ищет третью формулу – единственное средство против студенческой агитации, которая, пусть даже будучи поверхностной, грозит помешать выполнению плана национального возрождения. Ректор признался, что он предпринял кое-какие шаги:
– Раньше в университет мог поступить кто угодно. Я прекратил неограниченный доступ. Теперь войти могут только выдержавшие экзамен по пяти предметам: палеонтологии, латинскому, древнегреческому, моральным и гражданским наукам. Это основной набор знаний, связывающий древнейшие времена динозавров с современностью, с нашим великим Мессией…
– Он умер, – сообщила Джейн.
– Не знал. Какая потеря. Я живу очень замкнуто… – опечалился ректор. Затем продолжил защищать принятые им меры: – Кем мы были бы без римлян, из чьего языка вырос наш собственный? Мы попросту не могли бы общаться между собой. Я не против математики и вообще точных наук. Считаю, что может преподаваться все, что установлено и должным образом подтверждено североамериканскими учеными. Все! Вплоть до учения Галилея. Я лично не питаю к нему особых симпатий. Но… поскольку земля вертится и, к сожалению, больше не является центром вселенной… все, вплоть до Галилея. Но эти ужасные Маркс, Фрейд, Пауло Фрейре… о нет! Только через мой труп! Те, кто осмелится упомянуть о них, будет изгнан из священного здания нашей альма-матер!
Из-за сильного возбуждения ректор испытал приступ каталепсии. Несколько секунд он выглядел как бы заснувшим. Очнувшись, он с яростью продолжил:
– Все несчастья начались с Возрождением! До конца Средних веков, несмотря на отдельные, прискорбные примеры прогресса, без которого легко можно было обойтись, все было в порядке.
И задумчиво прибавил:
– Средние века… Инквизиция… Церковь… Монахи…
Джейн охватило нетерпение: ей нужны были сведения о формуле, а не торжественная лекция.
– Монахи… Торквемада… Так… Дорогая мисс Спитфайр, я не знаю, где искать формулу, но укажу вам след: Торквемада. Это отправная точка. Не хватает еще двух слов. Торквемада… Торквемада… Торквемада… Не хватает двух слов… Найдите их…
Новый припадок каталепсии.
Вызвали медика.
Слишком поздно.
Досточтимый министр и ректор скончался на руках своей супруги. К счастью, она ничего не заметила, вспоминая о том графе с его булимией или лейкемией, живя полноценной жизнью. И, привыкшая быть с мужем всегда и во всем, она скончалась тоже.
Глава 15
Третья победа Джейн Спитфайр: смешение народов
Из-за маловажного вопроса, связанного с правом ловли бабочек, Джо прикончил привратника как раз
У себя в комнате Джейн велела принести ежедневную корреспонденцию. Она не получала письма, а перехватывала их. С каждого почтового отделения ей приносили по письму. Каждый вечер Джейн развлекалась, читая все это, а иногда принимала необходимые меры.
Сегодня, например, попалось такое послание:
«Папа, ты спрашиваешь, как тут все идет. Все идет хорошо. Одни говорят одно, другие другое, а некоторые ничего не говорят. Но точно известно лишь одно: никто ничего не знает. Знают только то, что шутки в сторону. Поэтому оставим это и перейдем к нашим делам.
Есть надежда.
Она умирает последней.
Было много рабочих лидеров, делавших свое дело.
Они умерли.
Было много батраков, довольно сознательных.
Они умерли.
Было много умных студентов, в университете и вне его.
Они умерли.
Было много разного народа, и сейчас еще есть.
Они молчат.
Доколе?
Есть надежда.
Она умирает последней.
Пока что я остаюсь здесь, в столице.
У меня все в порядке.
Виделся с нашими друзьями.
У них все в порядке.
У всех все в порядке. Ждем поезда.
Поезда куда?
Твой сын Беримбау».
Разумеется, Джейн не могла допустить ничего подобного. Письмо было тенденциозным, провокационным, подстрекательским, а главное – лживым. Оно передергивало факты, искажало действительность. Если говорить объективно, все было не так плохо.
Она вызвала Джея и сказала ему:
– Эта страна не стремится к самоубийству. И режим тоже. Иными словами, мы не подставим голову под топор тех, кто восхваляет свободу, мечтая покончить с этой самой свободой. Есть ли основания говорить, что в этой стране отсутствует свобода? Думаю, нет. Ясно, что есть некоторые трудности. Но где их не имеется?
– Зачем ты мне это говоришь? – поинтересовался изумленный Джей.
– На, прочти.
Джей прочел и разинул рот. Джейн холодно и спокойно приказала:
– Ликвидировать отправителя.
Двумя часами позже Джей вернулся. Джейн по-прежнему читала корреспонденцию.
– Как ты приказала: ликвидировать отправителя или получателя?
– А что?
– Я убрал обоих. На всякий случай, – пояснил Джей, никогда не колебавшийся в важных вопросах.
– Отлично. А сейчас не мешай мне. Я занята.
Занята и заинтригована. Весьма заинтригована. И не случайно. Среди вороха писем было и такое:
«Сеньолита Дженет Картраит.
Я есть ваш поклонник.
Я хотеть автограф.
Я желать вам щасливый новый год.
В письме даже с первого взгляда содержалось не менее двух ошибок. Прежде всего, для новогодних поздравлений было еще слишком рано. Затем, Мао Цзэдун, человек умный и образованный, все же не принадлежал к числу ее поклонников. Впрочем, подпись явно была фальшивой.