Джимми Хиггинс
Шрифт:
Рассуждая так, Джимми дошел до поворота дороги и опять увидел ослепительно яркий свет—только теперь луч был направлен куда-то вверх, к верхушкам деревьев. Джимми сразу понял, в чем дело: автомобиль съехал в канаву, взлетел на откос и там завалился на бок.
— Эй! —окликнул его голос, когда он подошел, шлепая по грязи, к машине.
— Да?
— Далеко отсюда до ближайшего дома?
— С полмили.
— А кто там живет?
— Я живу.
— Есть у вас лошадь и упряжка?
— У меня нет, но есть в большом доме, немного подальше.
— А как вы думаете, можно найти людей,
— Не знаю. Людей здесь мало.
— Черт! — пробормотал тот.— Так или иначе надо идти. Здесь торчать совсем не к чему.
Последние слова относились к его спутнику, или, вернее, как тут же обнаружилось, к спутнице. Та стояла, не шевелясь, под холодным проливным дождем. Мужчина обнял ее за талию и сказал Джимми:
— Ведите нас.
И Джимми снова зашлепал по грязи.
Пока они шли, никто не проронил ни слова. Джимми казалось, что он где-то слышал этот голос, но где, когда? Всю дорогу он ломал себе голову и все-таки не вспомнил.
В домике уже было темно. Мужчина и женщина остановились на крыльце, а Джимми вошел, отыскал ощупью спички, зажег коптящую керосиновую лампу, единственную в хозяйстве, и,, подойдя к двери с лампой в руке, пригласил гостей в дом. Те ступили в круг света, и Джимми чуть не выронил из рук лампу: перед ним стоял Лейси Гренич.
II
Сын лисвиллского магната был слишком поглощен собственными заботами, чтобы обратить внимание на выражение лица какого-то там деревенского олуха. Или,
может быть, он просто привык к тому, что деревенские олухи узнают его и таращат на него глаза? Лейси обвел взглядом комнату и увидел печь.
— Можете затопить? Даме надо обсушиться.
— Д-д-да,— ответил Джимми.— К-к-конечно.— Но сам не трогался с места.
— Лейси,— вмешалась женщина,— не задерживайся из-за этого. Пусть поскорее вытащат машину или достанут другую.
Джимми взглянул на нее. Она была невысокого роста и прехорошенькая. Никогда Джимми не видел более прелестного создания. Платье на ней было хотя и насквозь мокрое, но сразу видно, что дорогое.
— Чепуха! — воскликнул Лейси.— Нельзя так ехать — обсушись сначала. Ты заболеешь! — Он повернулся к Джимми.— Топите же, наконец! Да пожарче. Не беспокойтесь, вы не останетесь в накладе. Да вы что, собираетесь всю ночь стоять и глазеть на меня? — добавил он нетерпеливо.
Джимми кинулся выполнять приказание — отчасти по привычке, отчасти потому, что ему стало жаль красивую даму, а главное потому, что Лейси мог, чего доброго, узнать его, если бы он продолжал стоять и глазеть на ночного гостя. Тот эпизод, тот день, когда молодой хозяин завода указал на него пальцем и обругал его, был одним из самых ярких воспоминаний всей бунтарской жизни Джимми, и он никак не мог себе представить, чтобы этот случай не произвел такого же сильного впечатления и на Лейси Гренича.
Через несколько минут печка уже гудела. По совету своего спутника, дама сняла дорожное пальто и шляпку и повесила их на спинку стула. Все на ней промокло до нитки, и молодой человек стал уговаривать ее снять юбку и кофточку.
— Стоит ли обращать на него внимание? — кивнул он на Джимми, но дама не соглашалась. Она стояла
— Чепуха, Элен! Тебя просто преследуют кошмары. Не думай об этом, лучше хорошенько обсушись.— Лейси подбросил в печь дров и велел Джимми принести еще. Руки и ноги Джимми машинально делали свое дело, но
тем временем его мятежная голова отмечала все подробности и сопоставляла их.
Разговор разбудил Лиззи; Джимми кинулся в соседнюю комнату и шепнул ей:
— Это Лейси Гренич!..
Скажи он ей, что это архангел Гавриил или Иегова со всеми своими громами и серафимами, бедная Лиззи не была бы так поражена! Джимми велел ей встать, одеться и подать даме чашку кофе. Ошеломленная Лиззи повиновалась, хотя, по правде говоря, она скорее забралась бы под кровать, лишь бы не появляться перед небожителями, нагрянувшими к ним в домик.
III
Лейси приказал Джимми сходить с ним за кем-нибудь', чтобы вытащить машину. Прежде чем снова нырнуть под дождь, молодой Гренич остановился на крыльце и сказал:
— Вот что, любезный, помоги мне собрать людей, но только не болтай о том, кто ехал в автомобиле. Если кто-нибудь сюда явится и начнет расспрашивать, держи язык за зубами. А за хлопоты я тебе заплачу, и хорошо заплачу. Понял?
Инстинктивно Джимми готов был ответить: да, сэр! Он всегда отвечал так — и он сам, и его отец, и отец его отца. Но что-то в душе его восставало против этого инстинкта. То была новая революционная психология, усвоенная им с такими мучениями и пребывавшая в .вечном разладе с его древней, завещанной отцами покорностью. И вот наступил момент,— может быть, единственный в его жизни,— когда все должно решиться... Джимми стиснул кулаки, весь сжался, как стальная пружина.
— Кто эта дама? — резко спросил он. Гренич вздрогнул от неожиданности.
— Что-о-о?
— Это ваша жена? Или чья-то еще?
— Ах ты, чертов...— Молодой лисвиллский лорд задохнулся от ярости. На всякий случай Джимми отступил шага на два, но решимость его не ослабла.
— Я знаю вас, мистер Гренич,— сказал он,— и знаю, что вы делаете. А вы знайте, что вам никого не одурачить, да.
— Да тебе-то какого черта надо? — крикнул тот и вдруг замолчал — Джимми слышал, как он тяжело дышит. Видимо, Гренич пытался справиться со своим раздражением.— Послушай, любезный,— сказал он уже спокойно.— Тебе представляется случай заработать кучу денег.
— Не надо мне ваших денег! — перебил его Джимми.— Подавитесь вы своими грязными деньгами — вы получаете их, убивая людей!
— Скажите, пожалуйста! — возмутился Лейси.— Что я вам сделал? — спросил он вдруг упавшим голосом'.
— Что? Я работал на заводе «Эмпайр»; началась забастовка за наши права, а вы обругали меня и послали за полицией — Неистовому Биллу разбили лицо, а я просидел ни за что ни про что целых десять дней.
— Ах вот, значит, как!
— Да, вот, значит, как! Но это не все — главное, что вы делаете снаряды, чтобы убивать людей в Европе. А сами мотаете деньги, пьете шампанское с хористками, увозите чужих жен...