Джин с Толиком
Шрифт:
Аркаша еще долго нес какую-то чушь, посвященную идее возмездия и божьей каре. Свин жил по другую сторону религиозности и относился к торговле смертью, как к обычному бизнесу, ему было забавно слышать подобный бред. Он усмехался, распутываясь из полосатых тряпок, но твердо осознавал, что оставаться с таким придурком в одной камере, несмотря на его внешнюю худобу и хилость, было опасно. Когда он избавился от пут и постучал в дверь камеры, бурча про «психов ненормальных и наркопетов с выжженными мозгами», из его носа хлынула кровь…
Суббота обещала быть странной. Разбудила меня хозяйка, Евдокия Петровна.
Новоиспеченную семью нужно было спасать как можно быстрее, и Евдокия Петровна пообещала сдать им свою квартиру – но сразу предупредила, что придется подождать, пока ее «очень положительный жилец» (ну не могла хозяйка не подлизаться и не сдобрить свою нагайку хоть таким пряником) не найдет себе другое жилье. Она, за малым, не рыдала от расстройства (правда, я так и не понял, по чьему поводу – моему или новобрачных), обещала вернуть мне плату за текущий и прошлый месяц и чуть ли не установить на доме мемориальную табличку с моим греческим профилем.
Я представил, как финансово тяжело было бы мне выселяться до обнаружения хранившихся в Беккере сокровищ – даже сердце екнуло. Но не сильно. Потому что теперь – не тогда, и в свете последних событий переезд был мне даже на руку.
Во-первых, здесь все просто пропиталось Ирой и ее флюидами. А мне бы очень хотелось, чтобы милый котенок Гав на хозяйском фартуке и жуткие зеленые обои в спальне не напоминали об Ирке, а желанное четырехспальное ложе и соблазнительное джакузи – об Ирке обнаженной. Во-вторых, смена места жительства несколько усложнит месть Свина, если она еще не выдохлась. В-третьих, я и сам был не прочь сменить обстановку. На что-то более постоянное. И более СВОЕ. Проще говоря, я решил квартиру не снять, а купить.
Заверив Евдокию Петровну, что «очень положительный жилец» на нее не обижается и в ближайшее время переедет, я дал отбой и пошел бегать. Утренний звонок несколько отрезвил меня, но вчерашний запал не растворился полностью. Для начала я передумал выбрасывать вещи – ведь их можно кому-нибудь отдать. И вообще – ломать просто. Гораздо труднее будет что-то создать. К несказанному удивлению моей лени, я был не против начать создавать что-то новое. Прямо сейчас, прямо сию секунду.
Я заехал в банк и наведался к арендованному сейфу, куда вчера поселил свои драгоценности из Беккера. Взял несколько бирюлек, сложив в бархатный мешочек от солнцезащитных очков, и пошел ловить такси.
Встреча с антикваром прошла в теплой и дружеской обстановке, и я получил сто пятьдесят тысяч евро за десяток монет да два перстенька, на мой взгляд – самых невзрачных. Плюс – приглашение приходить еще. Особенно антиквара заинтересовали монеты оптом, и он объяснил это тягой вновь народившихся нуворишей покупать уже готовые коллекции – чтобы хвастаться наборами редкостей перед такими же, как и они сами, «коллекционерами». Отсюда стоимость хорошей коллекции вполне могла превзойти суммарную стоимость, пусть даже самую максимальную, монет, продаваемых по отдельности.
Этот старый лис, похоже, чувствовал, что у меня есть еще много интересного для понимающего
Наличие огромных денег в кармане в ощущение богатства еще не конвертировалось – наверное, пока. Надо было этот новый статус как следует осмыслить и рассмотреть поближе.
Купленная мной двушка располагалась в одном из новых десятиэтажных домов из желтого кирпича неподалеку от Театральной площади. Квартира была на четвертом этаже и очень мне нравилась – в ней даже имелось джакузи. В белевшей кафелем кухне умещались все мои пожелания о ее размерах, а также находился выход на застекленный балкон. Две просторные комнаты с точечным освещением, светло-бежевыми обоями, темно-вишневой паркетной доской и окнами, выходившими на бывший пионерский парк, казалось, ждали именно меня.
Вырученных сегодня денег хватило и для места на подземной парковке – но на нового четырехколесного друга финансов уже не оставалось. Почти все деньги, полученные за продажу хендая, я потратил на бытовую технику и новую мебель для квартиры. Что ж, вскорости придется снова навестить антиквара – но я дал себе слово, что на этом транжирить драгоценности перестану. Пора было подумать о собственном бизнесе.
Для начала успешного переезда я мотнулся домой и с кое-какой мелочью на такси привез Джина. Ибо в новое жилье перед заселением первым должна зайти кошка! Ну, и кот сгодится – тем более, такой расчудесный, как мой Джин. Зверь зашел, немного стесняясь. И, принюхиваясь, начал осторожный обход новой территории. Перемещался он, слегка пригибаясь к полу и как-то дискретно, небольшими дерганными движениями. Судя по всему, на новом месте ему нравилось.
Когда через несколько часов доставили большую часть купленной техники и кое-что из мебели, я распаковал и подключил к электросети двухдверный холодильник и собрал в спальне огромную кровать. Потом силы меня оставили в связи с наплывом новых ощущений, вещей, вообще обстановки, и я рухнул спиной на белоснежный матрас.
Вокруг и внутри пульсировала приятная истома, она дарила ощущение счастья и понимание того, что жизнь удалась. Но она же, сволочь, сводила в судороге челюсти от желания закурить. Если честно, я совсем не ожидал такого подвоха от вредной привычки – и чуть было ей не поддался. К счастью, направившись к дверям квартиры со скрытым, как любое темное дело, намерением, и еще неявным, как любое подсознательное устремление, желанием спуститься вниз и купить одну (одну-единственную!) сигаретку, я споткнулся, запутавшись ногой в упаковочной ленте, и со всей дури треснулся головой о пол.
Рассыпавшиеся вокруг звездочки были такими живыми, яркими и настоящими, что я еле поборол желание начать их собирать, и застонал. Плакать не хотелось – хотелось смеяться от собственной неловкости и нелепости позы, в которой я распластался на картонных коробках, в которые была упакована кровать.
Прямо перед собой я увидел очень уж знакомый геометрический рисунок – вписанный в красный круг зеленый ромб (или бубна? хотя нет – бубна зеленой не бывает!), пронзенный чем-то вроде золотой стрелы. И тут искры посыпались вновь. Только, на этот раз, причиной их была не боль, а память, выбросившая в меня, видимо, из-за обиды за столь неуважительное отношение к собственной голове, широкоформатное и полнометражное воспоминание сна про меня, Грега и королевского дога.