Джинн Искрюгай в любви и на войне
Шрифт:
Тлеун давно уже восстановился и каждые сто лет шлёт через контактирующих с Пламенем шаманов витиеватые прошения, но Хан велел шаманам телепатировать в ответ такие слова: «Нет больше гнева в сердце моём, но, чтобы искупить великую вину свою, ты должен будешь, брат мой, ждать, когда истекут неведомые сроки, и тогда исполнить волю мою, а до тех пор служи примером в назидание другим».
Тлеун не раз намекал, что истечения сроков он мог бы подождать и на земле, где ему куда сподручнее будет назидать и служить примером, но Хан оставался непреклонен.
То давнее предательство потрясло
Трое друзей, пользуясь своей известностью, пробились на экзамен к почтенному Искробаю, наставнику молодёжи, одними из первых.
И разбросала их судьба. Отжигай был зачислен в морскую разведку. Полыхая срочно вызвали в дипломатический корпус. Про Искрюгая почтенный Искробай сказал со вздохом:
–В Сапёрный полк бы тебя, да нельзя туда без опыта. Прочие полки уже укомплектованы. Придётся подождать, юноша: начинается формирование Второго Сводного, там и пригодишься.
Ждать было невмоготу. Все, все уже ушли на фронт, опустела Бугай-гора, и страх скалился из полутёмных углов, жутью дышало гулкое эхо. И думать ни о чём не получалось.
Столкнулся как-то с красавицами – совсем тошно стало. Видно было, с каким трудом они пытаются решить задачу: как теперь относиться к нему, вроде и отмеченному Ханом, но как будто отсиживающемуся в тылу.
В другое время Искрюгай бы просто ушёл, одарив несравненную Жарым грустным взглядом, а тут его понесло: вот, мол, как только соберётся Второй Сводный, так мы и ударим по маридам, может, уже не вернусь… Потом, вспоминая эти глупые речи, со стыда чуть гранитный пол не проплавил. Это всё от затянувшегося ожидания.
Скорей бы уж… хоть что-то.
С фронтов приходили вести – и большей частью странные, как-то не складывающиеся в общую картину. С Хлаадуна маридов выбили первым же ответным ударом, и выбили легко, но тут же потеряли три вулкана в глубине Грызландии. Бросили силы туда, вновь одержали подозрительно лёгкую победу – и снова получили неожиданный удар совсем в другой части света. Мариды обрушились на один из экваториальных островов, перебили там две дюжины джиннов, погасили вулкан и поспешно отступили.
Никто не мог понять, чего они добиваются. О претензиях на Хлаадун уже, кажется, можно было забыть, никаких больше требований маридские власти не присылали – только били куда ни попадя, как будто без всякого смысла и цели.
Одно уже было ясно: война предстоит нешуточная. Никого из смертных она пока не зацепила, стало быть, мариды всё же действовали осторожно и продуманно, и то, что их планы неясны, говорило только о недальновидности джиннов. Так, во всяком случае, рассуждал Маумун-ага, от волнения снизошедший до доверительной беседы с племянником.
Второй Сводный полк никак не мог собраться, и Искрюгай уже думал, что совсем сойдёт с ума, ожидая вызова к точке сбора, но внезапно ему повезло. Оказывается, могучий Сожги-Башка пока не сражался: Хан Ифритов призвал его к себе в ставку в качестве советника. И вот теперь он с небольшим отрядом
Воистину, ни одно извержение не проходило ещё так буднично. Присутствовали только ближайшие родственники возрождающихся, Старший шаман (очень недовольный, ибо жаждал быть на передовой) с помощником, кое-какая прислуга и, конечно, хмурый как туча Магмун-ага с семейством. Не заметить сторонящегося всех и отчётливо нервничающего молодого джинна было невозможно. Вечером, в ещё не прибранной трапезной, засыпанной осколками гранита с потолка, Сожги-Башка позвал его к себе за стол, где сидел с возродившимся братом и сильфом-ординарцем.
–Вот один из тех героев мирного времени, о которых я тебе говорил, – сказал он Пылай-Башке.
Тот только фыркнул, окатив Искрюгая презрительным взглядом. Он был ещё слаб, как бывает со всеми после возрождения, ему бы следовало отлежаться хоть неделю, но он, поднимая кубок, объявил, что отправится в бой уже завтра:
–Вовремя я пришёл! Мариды проклянут тот день, когда победили меня, ибо страшна будет моя месть! Вдвойне же рад я тому, что вернулся в ту эпоху, когда Ханского внимания удостаиваются сопляки, не убившие ни одного врага, – прибавил он, ещё раз опалив взглядом Искрюгая, который уже жалел не только о том, что пришёл нынче в трапезную, но и том, что вообще родился на свет.
Впрочем, Сожги-Башку заявления брата, кажется, трогали мало. Не замечая его насмешки, он обратился к Искрюгаю:
–Ну что, мирный герой, идёшь на войну?
–Конечно.
–Почему же?
Что за напасть – всем непременно надо это знать…
–Как же иначе? – привычно пожал плечами Искрюгай. – Таков долг.
–Вот это уже слова джинна! – обрадовался Пылай-Башка. – Не переживай, юнец, опыт – дело наживное, а у тебя впереди целая вечность. Ещё научишься драться как следует, может, даже нашу с братом славу затмишь!
–Что ж, это, действительно, правильный ответ, – согласился Сожги-Башка. – Только я, пожалуй, задал неправильный вопрос. На самом деле мне хотелось бы знать: хочешь ли ты на войну?
Искрюгай уже открыл было рот для речи, которая начала у него складываться при виде Пылай-Башки, но внимательный взгляд Сожги-Башки остановил его. В конце концов, что он такого выгадает, если представится в глазах возрождённого ифрита более воинственным, чем есть на самом деле? И если даже выгадает – стоит ли оно того, чтобы пятнать себя враньём? Искрюгай покачал головой и ответил честно:
–Нет. Только какая разница? Всё равно же надо…
Пылай-Башка фыркнул, а Сожги-Башка сказал:
–Ты и правда неглуп.
–Что ты такое говоришь, брат? – взвился возрождённый. – Идёт война с маридами, а молодой джинн говорит, что ему не хочется сражаться? Это уже не просто глупость, а полный абсурд! Такого не было никогда за все эпохи!
–Брат, тебе ещё немало предстоит удивляться, – сказал Сожги-Башка. – Мир сильно изменился… И, если ты не веришь мне, поверь хотя бы Хану Ифритов, который похвалил при всех этого юношу вместе с двумя другими, такими же, как он, скромными тружениками.