Джинсы, стихи и волосы
Шрифт:
– Буду.
– Зачем?
– Ну, не знаю… Врать – это… Понимаешь, это как стихи писать. Ты даже не поймешь, что я тебе наврала. Понял?
– Приблизительно.
И тут я увидела, что на той стороне улицы стоит Гыга. Сложила ручки на животе, подняла бровь и уставилась на нас.
Я схватила Мишку за руку:
– Не оборачивайся, ни в коем случае не оборачивайся.
Мишка все понял, опустил голову вниз. Мы прибавили шагу. Он не отпускал мою руку. Мне было приятно.
Добрались до моста. Приблизительно в середине моста между
– Они слов, кроме «мясо» и «кони», не знают, что ли?
– Можно еще к «Д» «дураки» приписать. Но я думаю, что за «Спартак» и ЦСКА просто больше людей болеет.
Рядом с «мясом» было написано kiss.
– А нам Гыга говорила, что kiss расшифровывается как «киндер СС».
– Не думаю. У них солист еврей.
– А ты откуда знаешь? А ты их слышал когда-нибудь?
– Да у нас в классе у каждого второго кассета. Однажды, когда родственники вернулись из загранки, мне двоюродный брат дал почитать американский журнал про музыку, там статья была.
– И что, прям на английском читал?
– На английском, со словарем. Долго возился, прежде чем разобрал.
– Ого. И чего ты дальше будешь делать? Английский изучать?
– В нашей школе, пожалуй, изучишь. Нет. Буду физикой заниматься. Хотя английский тоже не помешает.
Я остановилась на одном из пролетов лестницы, вытащила пачку «Явы», достала сигарету. Элегантно закурить не получилось – из-за ветра несколько спичек погасли. Но у Мишки глаза на лоб полезли:
– Ты куришь?
– Неважно. Давай лучше про физику. Физика – наука для мальчиков. Ничего не понимаю и формул этих ваших боюсь. У меня всегда была тройка, ну, такая, чтобы журнал не портить. Все эти сила трения, скорость торможения… Гадость какая-то.
– Много ты понимаешь.
– Ни-че-го. Ладно, допустим, ты будешь физиком, и чего ты будешь делать? Бомбу?
– Физики не обязательно бомбу делают.
– А что?
– Разное. Например, всякие теоретические вопросы решают. Про рассеивание лазерного луча, например.
– Я же говорила, тоска.
– Ты про гиперболоид инженера Гарина читала?
– Фильм смотрела.
– Есть луч.
– Есть.
– Он не просто прямая, а… Помнишь, как кино в кинотеатре показывают? Аппаратчик светит из аппаратной, проецирует картинку. Это тоже луч. Только из аппарата исходит маленький луч, а картинка в итоге получается большой.
– Ну и?
– А теперь представь инженера Гарина, который едет в поезде и из своего портативного гиперболоида пытается взорвать завод. Представила?
– Ну.
– А теперь представь, что у него вместо гиперболоида стоит киноаппарат. Как ты думаешь, можно такой штукой уничтожить завод?
– Тогда он и все остальное должен сбить. Луч же расширяется.
– Вот! Ты только что решила теоретическую задачу!
Я
– А ты кем хочешь стать?
– Актрисой.
– Почему?
– Во-первых, у меня тетка актриса. Во-вторых, я люблю, когда сцена, люблю разных людей представлять, думать о том, что они чувствовали.
– Может, поэтому ты так врешь хорошо?
– Может, и поэтому. С детства надевала какие-нибудь тряпки, кого-нибудь изображала. Даже в голову не приходит ничего другого. Просто хочу быть актрисой.
Я задержалась на ступеньке и подождала, пока Мишка спустится вниз. Потом положила руку ему на плечо. Он обернулся. Мы оказались почти одного роста. Я даже чуть выше. Он долго смотрел мне в глаза и не отводил взгляда. А потом взял меня за талию. На этот раз не так быстро, как в пионерской комнате, а медленно, почти обнял, поднял вверх и поставил на землю. Затем опять взял мою руку, и мы прошли по острову.
– А что нужно, чтобы быть физиком?
– Много. Что на физфаке, что в Долгопрудном, конкурс большой. Нужно чем-нибудь отличиться. Езжу по олимпиадам, решаю задачки. Надо, чтобы еще с аттестатом все было в порядке. Лучше, конечно, чтобы медаль, тогда снимется сразу много вопросов.
– А как у тебя получается? Они же кретины.
– С математикой несложно – задачка либо правильно решена, либо нет. А история с русским… Тут можно или с Суреном про женщин разговаривать, либо говорить, что они хотят услышать. В общем, тоже просто.
– Я так не могу.
Мы бродили по острову, говорили о ерунде, все это время он не отпускал моей руки. За руку он и довел меня до подъезда. И опять долго смотрел в глаза. Договорились встретиться завтра в школе.
Даже если и были какие-то сомнения в том, что мне сюда, они сразу рассеялись, как только я подошла замку, посмотрела на башенки и полукруглую дверь.
Прослушивание шло в полуподвальном этаже. Постучалась. Мне разрешили войти. Это была комната, в которой помещалось несколько рядов стульев, возвышение, обозначающее сцену, пара ширм. Рядом со сценой стояло кресло-качалка, в котором сидел совершенно лысый человек с огромным угловатым шнобелем.
Человек кинулся ко мне:
– Еще одна! Проходите, проходите! Давайте знакомиться! Меня зовут Дмитрий Станиславович Володарский. А вас как зовут?
– Александра.
– Да вы проходите, не стесняйтесь! Расскажите немножечко о себе. Вы где живете?
– В Щукино.
– Далеко. Вы про нас как узнали?
– Родители выписывают «Досуг в Москве», там объявление было…
– Очень хорошо. А на сцене когда-нибудь выступали?
– Первое место на конкурсе чтецов…
– Замечательно. Но, Сашенька… Можно я вас буду называть Сашенька? У нас не просто студия, у нас поэтическая театральная студия, а это значит, что наши студийцы, кроме того, что играют в спектаклях, еще и пишут стихи. Вы стихи пишете?