Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 15

Голсуорси Джон

Олив. Тогда и я буду за нас. Как жаль, что папа не за нас.

Кэтрин вздрагивает.

У него будут всякие неприятности из-за этого?

Кэтрин. Думаю, что да, Олив.

Олив. Значит, мы должны быть особенно ласковы с ним.

Кэтрин. Если сможем.

Олив. Я смогу. Я это чувствую.

Элен и Хьюберт показались на террасе. Увидя Кэтрин c ребенком, Элен проходит мимо двери, а Хьюберт входит в комнату.

(Увидев его, тихо.) Дядя Хьюберт сегодня едет на

фронт? (Кэтрин кивает.) А дедушка нет?

Кэтрин. Нет, дорогая.

Олив. Значит, им повезло, верно, мамочка? А то бы дедушка им задал!..

Хьюберт подходит к ним. Присутствие ребенка заставляет его взять себя в руки.

Хьюберт. Ну, сестричка, пора прощаться. (К Олив.) Что привезти тебе, цыпленок?

Олив. А разве на фронте есть магазины? Я думала, что там все кругом опасно.

Хьюберт. Ни капельки.

Олив (разочарованно). О!

Кэтрин. А теперь, милочка, обними дядю как следует.

Пока Олив обнимает Хьюберта, Кэтрин успевает совладать с собой.

Мысленно мы с папой всегда будем с тобой. До свидания, Хью!

Они не осмелились поцеловаться, и Хьюберт выходит, чопорный и прямой. В дверях он сталкивается со Стилом, на которого не обращает ни малейшего внимания. Стил колеблется и хочет уйти обратно.

Войдите, мистер Стил.

Стил. Депутация от избирательного округа Толмин должна скоро прибыть, миссис Мор. Сейчас двенадцать часов.

Олив (скатав шарик из газеты, лукаво). Мистер Стил, ловите.

Она бросает шарик, и Стил молча ловит его.

Кэтрин. Милочка, иди, пожалуйста, наверх.

Олив. Можно мне почитать там у окна, мамочка? Тогда я увижу, как будут проходить солдаты.

Кэтрин. Нет. Ты можешь ненадолго выйти на террасу, а затем пойдешь наверх.

Олив неохотно выходит на террасу.

Стил. Ужасные новости сегодня в газетах. Все этот перевал. Вы видели? (Читает газету.) «Мы не желаем иметь ничего общего с бредовыми речами выродка, который в такой момент бесчестит свою страну. Член парламента от избирательного округа Толмин заслужил презрение всех стойких патриотов…» (Берет вторую газету.) «…Существует определенный тип политических деятелей, которые даже во вред себе не могут устоять перед искушением саморекламы. Но в момент национального кризиса мы наденем на этих людей намордник, как на собак, подозреваемых в бешенстве…» Все, как один, ополчились на него.

Кэтрин. Меня гораздо больше беспокоят те, кто привык швырять грязью в родную страну, а теперь превозносит Стивена как героя! Вам известно, что он задумал?

Стил. Увы, да! Мы должны заставить его отказаться от мысли выступать повсюду с антивоенными лекциями, миссис Мор, мы просто обязаны это сделать.

Кэтрин (прислушиваясь). Делегация прибыла. Пойдите за ним, мистер Стил. Он в своем кабинете в палате общин,

Стил выходит, а Кэтрин стоит, не зная, что делать. На мгновение он снова открывает дверь, чтобы впустить делегацию; затем удаляется. Входят четыре джентльмена, всем своим видом показывая, что они пришли по важному делу. Первый и самый живописный из них, Джеймс Хоум, худой,

высокий человек с седой бородой, густой шевелюрой, хмурыми бровями и полузастенчивыми, полудерзкими манерами, то грубый, то чересчур вежливый, один из тех, кто еще не вхож в высшее общество, однако втайне весьма высокого мнения о себе. Он одет в светлый шерстяной костюм, красный шелковый галстук пропущен сквозь кольцо. Вслед за ним идет Марк Уэйс, круглолицый человек средних лет, с гладкими темными волосами и с едва намеченными бакенбардами, у него привычка постоянно потирать руки, как будто он что-то продает высокочтимому покупателю. Он довольно плотного сложения, одет в черный костюм, с массивной золотой цепочкой на жилете. За ним шествует Чарлз Шелдер, адвокат. Это человек лет пятидесяти, с лысой яйцеобразной головой, в золотом пенсне. У него маленькие бачки, кожа нездорового, желтоватого оттенка, довольно добродушное, но настороженное и недоверчивое выражение лица, а когда он говорит, то как будто пережевывает пищу. Это впечатление возникает от его резко выдающейся вперед верхней губы. Замыкает шествие Уильям Бэннинг, широкоплечий, энергичный человек, пробивший себе дорогу из низов. Ему можно дать от пятидесяти до шестидесяти лет, у него седые усы, румяное лицо сельского жителя и живые карие глаза.

Кэтрин. Здравствуйте, мистер Хоум!

Xоум (целуя ей руку несколько подчеркнуто, как бы для того, чтобы продемонстрировать свою неподвластность женским чарам). Миссис Мор! Мы совсем не ожидали… Мы считаем за честь…

Уэйс. Как вы поживаете, сударыня?

Кэтрин. А вы, мистер Уэйс?

Уэйс. Благодарю вас, сударыня, превосходно!

Шелдер. Как ваше здоровье, миссис Мор?

Кэтрин. Очень хорошо, спасибо, мистер Шелдер.

Бэннинг (говорит с явно провинциальным акцентом). Вот повод-то для встречи с вами не ахти какой удачный, мэм.

Кэтрин. К сожалению, да, мистер Бэннинг. Прошу вас, джентльмены. (Видя, что раньше нее они не усядутся, садится за стол.)

Все постепенно рассаживаются. Каждый член делегации по-своему старается уклониться от прямого разговора на волнующую всех тему, а Кэтрин столь же упорно стремится заставить их заговорить об этом.

Мой муж вернется через несколько минут. Он здесь рядом, в палате общин.

Шелдер (который занимает более высокое положение в обществе и лучше образован, чем остальные). Вы живете в прелестном месте, миссис Мор! Так близко к… э… центру… как бы сказать… притяжения, а?

Кэтрин. Я читала отчет о вашем втором собрании в Толмине.

Бэннинг. Дело плохо, миссис Мор, дело плохо. Нечего и скрывать это. Его речь — просто какое-то помешательство. Да-с, вот что это такое! Нелегко будет это уладить. И как только вы ему позволили, а? Я уверен, что вы-то не разделяете этих взглядов.

Он смотрит на нее, но вместо ответа она только крепче сжимает губы.

Я скажу вам, больше всего поразило меня, да и всех избирателей тоже, что когда он выступал с этой речью, он уже знал, что наши войска перешли границу.

Кэтрин. Не все ли равно, знал он или не знал!

Xоум. Но это же запрещенный прием — удар в живот. Вот мое мнение! Вы уж извините меня!..

Бэннинг. Пока война не началась, миссис Мор, каждый, конечно, может говорить что ему угодно, но после! Это уже значит выступить против своей родины! Да-с, его речь произвела сильное впечатление, знаете ли, сильное впечатление.