Джон Голсуорси
Шрифт:
1 ноября Голсуорси впервые ночевали в Гроув-Лодже – хотя из писем Ады видно, что еще во время их затянувшегося переезда Голсуорси работал в доме. Но даже и теперь Ада была «ужасно занята, наводя в доме порядок».
Р. Моттрэм в своей книге о Голсуорси признает, что этот элегантный и дорогой особняк был куплен главным образом для того, чтобы доставить удовольствие Аде, и что для Джона, несмотря на полученное им наследство, он был слишком дорог. «Гроув-Лодж обошелся очень недешево, можете мне поверить», – говорил он Моттрэму с оттенком горечи. В новом доме был кабинет на первом этаже – в основном для деловых встреч и бумаг, уединенный «верхний кабинет» для творческой работы, а также имелось «место для занятий» на открытом воздухе в саду. Несмотря на все эти удобства, к Новому году Голсуорси все еще не мог там нормально работать: «Гроув-Лодж пока не зарекомендовал себя как удобное место для работы, но, когда «верхний кабинет» будет полностью оборудован, думаю, у него будет весьма уютное гнездышко и он будет счастлив здесь. Из окна открывается неплохой вид на верхушки деревьев, и он сможет шагать
Гроув-Лодж стал идеальным местом для той светской и культурной жизни, которую вели Голсуорси в послевоенные годы. Джон Голсуорси не был более в литературном мире enfant terrible, напротив, он прочно занял положение одного из наиболее уважаемых и почитаемых в стране писателей – и даже стал объектом насмешек литературного авангарда. В Гроув-Лодже под крылышком преданных слуг Минни и Роды Голсуорси вели образ жизни, который нам, спустя сорок лет, трудно понять. Минни Грин, дожившая до 1975 года, верно служила Аде до самой ее смерти в 1957 году и всегда говорила об Аде и Джоне с искренней преданностью. Она вспоминала, как Джон вставал каждое утро в семь часов, чтобы совершить верховую прогулку в Хэмпстед-Хит; затем он работал в комнате наверху, никому не позволяя мешать себе. Ада, признается Минни, «была более тяжелым человеком, чем он...». Но, говорит миссис Грин, «он никогда не забывал о нас», он давал прислуге билеты в театр на свои пьесы и подписывал им свои книги, более того – он всегда спрашивал их мнение о своих произведениях. «Так приятно вспоминать обо всем этом», – говорила она, со вздохом глядя на его портрет с автографом.
Голсуорси часто устраивали званые обеды, о чем говорится во многих мемуарах и биографиях. Молодой Зигфрид Сассун [114] , пришедший обсудить свою корреспонденцию в журнал «Ревей», вероятно, был одним из первых гостей в Гроув-Лодже. «Более всего запомнилась ясная, безмятежная атмосфера этого дома. Единственным гостем, кроме меня, была скромная, малообщительная начинающая писательница (Дороти Истон, крестница Голсуорси), и весь вечер был пронизан ощущением покоя и доброты. И впоследствии, когда я узнал его ближе, Голсуорси по-прежнему производил впечатление очень сдержанного и скромного человека и по сути своей был начисто лишен эгоизма. Во время нашей первой встречи его сдержанное и в то же время очень доброжелательное отношение (а частично и его исключительная вежливость) позволили мне настолько забыться, что я ощущал себя скорее разоткровенничавшимся племянником хозяина дома, чем одним из авторов очередного номера «Ревей». Когда он сел за темный полированный стол, на его утонченном, прекрасном лице человека достойного появилось несколько покровительственное выражение, как бы говорящее о том, что, как только мы закончим нашу дискуссию о Тургеневе и Томасе Гарди и я начну потягивать второй бокал портвейна 87-го года, он с мягкой улыбкой поинтересуется, не буду ли я против, если моя стипендия в колледже будет немного увеличена. К концу вечера я чуть не начал называть его «дядя Джек». Миссис Голсуорси тоже вполне могла сойти за «тетю Аду», столько в ней было обаяния и живого ума». «Я обедал у Джона Голсуорси в Подлинном приюте серьезности в Гроуве в Хэмпстеде», – писал своему племяннику в 1922 году Арнольд Беннетт, отразив, несмотря на иронию, атмосферу в доме Голсуорси.
114
Сассун Зигфрид Лоррейн (1886—1967) – английский поэт, романист, драматург, автор мемуаров. Участник первой мировой войны. В своих трагических стихотворениях о войне, которую воспринимал как бессмысленную, жестокую бойню, клеймил продажных политиканов, повинных в массовых убийствах людей. Социальный протест и острый критицизм также характерны и для прозы Сассуна.
Но более важное значение, чем переезд в Гроув-Лодж, имели для Голсуорси события в его творческой биографии, происшедшие летом 1918 года. «Последнее лето Форсайта», написанное годом ранее, было теперь опубликовано в сборнике «Пять рассказов». Голсуорси вспоминал, что в августе в Уингстоне он приступил к работе над второй частью «Саги о Форсайтах» с предполагаемым названием «Второе цветение». Голсуорси объяснял свое решение следующим образом: «Идея сделать «Собственника» первой частью трилогии и соединить со второй частью интерлюдией «Последнее лето Форсайта» и еще небольшой вставкой пришла мне в голову в субботу 28 июля, и в тот же день я принялся за работу. Благодаря этому замыслу, если мне удастся его воплотить, объем «Саги» будет около полумиллиона слов, а сам роман станет наиболее долговечным и серьезным произведением, принадлежащим нашему поколению. Ибо, если я смогу это сделать, он будет более связной книгой, чем сентиментальная трилогия N [115] . Но смогу ли я довести дело до конца?»
115
Возможно, имеется в виду трилогия Хью Уолпола "Джереми".
На первый взгляд кажется, что конец войны, новая жизнь в Гроув-Лодже и решение посвятить семье Форсайтов еще два романа возвестили о новом, более деятельном этапе в творческой
116
Неудавшийся (франц.).
Огромное восхищение писателем и натуралистом В. Г. Хадсоном, возможно, отражало собственное стремление Голсуорси стать таким человеком, который редко бывает в обществе или ездит за рубеж. «Для меня он является олицетворением Природы, случайно пойманной в ловушку нашей цивилизацией... Не в моих правилах боготворить героев – но нет правил без исключений». Он казался Голсуорси личностью, способной сохранить свое «я» и не поддаваться нажиму двадцатого века. «Для меня он – великий писатель и человек, умеющий сохранить свою самобытность в наш век утраты связей с природой», – писал Голсуорси Дороти Истон, рекомендуя ей почитать книги Хадсона.
Будущее не сулило Голсуорси покоя; в Америке более, чем когда-либо у него на родине, готовы были «носиться» с автором, чьи книги и пьесы приобрели за годы войны такую популярность.
В начале 1919 года Голсуорси пришло приглашение от Американской академии литературы и искусства принять участие в юбилее Лоуэлла [117] в качестве представителя английской литературы. Приглашение было принято, и 1 февраля они с Адой отплыли в Америку на борту лайнера «Карманья». Во время путешествия Ада болела и почти все время находилась в каюте; поэтому у них была возможность тщательно подготовиться к предстоящим торжествам. «Мы прилежно читали произведения Лоуэлла, Эмерсона, Торо [118] и других представителей литературы Новой Англии. Эмерсон из них самый острый и интересный – так мы считаем, точнее, Джон так считает, потому что я вообще не в состоянии думать на борту корабля».
117
Лоуэлл Джеймс Рассел (1819—1891) – американский поэт, критик, публицист, издатель. Был страстным аболиционистом. В 70—80 гг. – посол США в Испании и Англии. Широкую популярность принесли ему два тома стихотворных памфлетов и фельетонов "Бумаги Биглоу" (1848—1867).
118
Торо Генри Дэвид (1817—1862) —американский писатель и общественный деятель. Разделял идеи трансценденталистов, их социально-утопические идеи и романтический протест против буржуазных филистеров. Боролся против рабовладения. В историю литературы вошел как автор книги "Уолден, или Жизнь в лесу" (1854). Уход Торо от мира, жизнь в лесной глуши, обеспечение себя пропитанием были протестом против уродливых буржуазных отношений, калечащих человека. Остроумная социальная сатира и смелость философской мысли сочетаются у Торо с глубоким лиризмом в раскрытии духовного мира личности и жизни природы. Один из первых мастеров реалистической прозы в литературе США.
Эта поездка в Америку была прямо-таки триумфальной. Аду и Джона с восторгом принимали везде, куда бы они ни приезжали; многочисленные лекции, прочитанные Голсуорси, производили большой эффект и с энтузиазмом воспринимались огромным количеством слушателей – «в девятнадцати случаях из двадцати аудитории были страшно переполнены, какие бы огромные залы ему ни давали».
К концу путешествия, после оплаты всех расходов, у Голсуорси осталась приличная сумма в 400 долларов, которые он тут же пожертвовал в фонд помощи армянам и сирийцам.
Приходится посочувствовать писателю, для которого слава была нелегким бременем. Он хотел писать, жить уединенно в деревне, был очень скромным и застенчивым в присутствии незнакомых людей; после публичных выступлений, по словам его племянника, он бывал весь покрыт холодным потом. Но обстоятельства вынуждали его постоянно быть на виду. Свою первую речь Голсуорси произнес в 1911 году, после представления его пьесы «Схватка». «Джон дважды выступил – неслыханное новшество, ведь он ненавидит произносить речи».
После возвращения из Америки в письме Хью Уолполу он предупреждает молодого писателя, чтобы тот не пользовался услугами его американского агента Понда: «Если мне снова придется читать лекции в Америке, я сам буду по-джентльменски договариваться с университетами. Лишняя суета здесь не нужна. А Понд – чересчур самонадеянный мальчишка...» Поездка Голсуорси по Америке, продлившаяся с 11 февраля по 28 апреля, за исключением короткого отдыха на юге Калифорнии, была сплошной «суетой». Когда они прибыли в Штаты, в порту их встречали представители издательства «Скрибнерз». «Все эти дни, начиная с фотографирования на борту корабля, нас постоянно теребили, интервьюировали и тому подобное. Это было время, вспоминая о котором впоследствии удивляешься, как ты все это перенес...»