Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки
Шрифт:
В четыре закроют участки в Теннесси. Потом — в Алабаме, Кентукки и Мэне. Придет черед Миссисипи, Оклахомы, обеих Каролин и пресловутого Огайо. Теперь мегаполисы — Филадельфия, Чикаго, Нью-Йорк. И промышленные зоны — Мичиган, Иллинойс, Пенсильвания.
Картина маслом: кандидат лицом к лицу с демократией.
А лицо ее переменчиво. Бывало и так, что общее число голосов, полученных победителем на выборах, было меньше, чем у соперника, но количество полученных им голосов в Коллегии выборщиков перевешивало. И он въезжал в Белый дом.
Но это — лишь возможность. Надо ждать. Просто ждать. Но, Боже, как же это не просто!
«Спокойно, — думал Джек, — спокойно.
Цель же сияет над радиомачтами и цехами заводов. Над ракетными шахтами и трассами нефтепроводов. Над коттеджей рядами, небоскребов столпами, мостами, крестами и полицейскими постами. Над алчностью и тщеславием. Над кострами Линча и грохотом револьверов. Цель там, где смыслы и озарения, идеалы и вера. Цель там, где самое сокровенное и драгоценное — за что ты жизнь отдашь».
В Кэмпбелл-каунти, штат Кентукки, всегда голосовали за победителей. То есть издавна подмечено: за кого Кэмпбеллы, тот и президент. И вот — итог (пусть и промежуточный): там за Кеннеди — 56 % (5300 голоса), за Никсона — 44 % (4100). В 56-м Айк взял там 64 %… [124]
Меж тем в штабе волновались. Экзит-поллы [125] показывали: Никсон с отрывом в 40–60 % лидирует в Канзасе. А этот штат — индикатор электоральных предпочтений аграрных штатов.
124
Вскоре выяснят: подсчет голосов в Кэмпбелл-каунти (включая голос Арта Шопенгауэра с заправки «Мобил», что на углу Кант-роуд и Гегель-драйв) показал: 54,2 % у Никсона, 45,8 % — у Кеннеди. Первый облом за сто лет.
125
Опросы избирателей, выходящих с участков.
Тут позвонил Бейли: в Коннектикуте Джек впереди на 60 000 голосов. Позвонил снова: уже на 100 000. И еще раз: все ж таки на 90 000.
Застучал телетайп. На проводе Пенн-стейт [126] : разница между Кеннеди и Никсоном в Филадельфии — 300 000. Кандидат закурил «Гавану Роял». А возбужденный Питер Лоуфорд доставлял обработчикам все новые и новые цифры. Они сидели на втором этаже. В детской спальне. Там мудрил Лу Харрис. И его хмурое лицо постепенно светлело. Певец Мортон Дауни раздавал сандвичи и «колу». Сестры щебетали — будто решалась не судьба старшего брата и дело жизни отца, а итоги теннисной партии, а на трибунах все уже болтают в ожидании партии. Джек сунул окурок в пепельницу и велел смешать дайкири. Выпил и вышел к ужину.
126
Так порой называют Пенсильванию.
Все были в приподнятом, чуть нервозном настроении. Но беседа не клеилась. Он отчего-то вспомнил Льюистоун, штат Мэн. Они туда прилетели в два ночи и катили по темным улицам, безжизненным в свете фар. Въехали в парк, а там… Там его ждали 15 000 человек. Его 15 000.
Раз заехали в глубинку. И на перекрестке увидели тех — в черном. Всю семью. Джек решил: они приветствуют его, и велел тормозить, но муж отвернулся, а миссис
Что-то покажет ему сегодня судьба?
У телевизора сели Джек, Джеки, Бобби, Сэлинджер и Соренсен. Кеннеди следил за их лицами. Если он победит, завтра каждый из них станет другим. Большим человеком. А если проиграет? Неизвестно. Не предскажешь, как поведут себя даже близкие. Тот же Лоуфорд. Но он знал: рядом останутся те, на кого он может положиться. Семья. Клан. Кеннеди.
Поступали данные из центров индустрии. Дела шли все лучше. Рабочий класс не подвел. А когда из Чикаго сообщили какие-то уж и вовсе сокрушительно победные цифры — Жаклин обняла его: «Ты — президент!», а он: «Тише, тише… рано, рано…».
К полуночи у него был 241 голос выборщиков из нужных 269. Но он уже взял почти все, что мог: Северо-Запад и Юг. Где же они? Где — эти проклятые 30 голосов?!
Вбегает Лоуфорд. Телеграмма! Телеграмма!
— Что такое? От кого?
— От Эйзенхауэра. Поздравляет с победой!
— Они что там — рехнулись? Пьер, набери старика.
Ответил пресс-атташе Джеймс Хаггерти: «Пардон, ребята, мои орлы заготовили два текста: один — на случай поражения, другой — победы. И один шибко нервный взял да и послал поздравление. Все на взводе. Сами понимаете».
— Молоко! Есть в доме молоко? — почти крикнул Джек. Молчание. Все у ТВ. На экране Дик и Пэт. Не тянет она на первую леди. Никсон поднимает руки — знаменитый жест Эйзенхауэра.
В зале шум: «Мы хотим Никсона! Никсона давай!»
Тот благодарит. Но кампания еще не окончена. Осталось несколько часов. Хорошо держится, сукин сын. А вот у Пэт улыбка кривая. Похоже, она едва стоит на ногах. Облизывает губы. Лицо подергивается. А это что? Слеза? Да. Непрошеная слеза оставляет след на ее гриме. Крупный план. Но Пэт уже справилась с чувствами. Из последних сил.
— Если победит Кеннеди, — говорит Никсон, — я поддержу его. А вам большое спасибо!
— Ишь — трепыхается, — усмехнулся Бобби.
— А почему он должен сдаваться? — говорит Кеннеди. — Я бы не стал.
— Джек, молока нет. — Соренсен проверил холодильник. — Только пиво.
В телевизоре Дик обнимает жену за талию и ведет к выходу. На экране плакаты «Хотим Никсона».
Финал сыграли в диком темпе. Кандидаты до капли выжали себя и своих людей. Кончалось все: и борьба, и силы (правая рука Дика вспухла от рукопожатий, у Джека висела плетью), и деньги (Никсон получил их куда больше, чем Кеннеди [127] . Но спонсоры не забывали и Джона (ведь это важно — иметь возможность при любом раскладе сказать: это я ему помог).
127
Закон, ограничивающий прямые взносы в фонды избирательных кампаний, вступит в силу только в 1974 году.
Никсон подчеркивал свой опыт службы в Белом доме, указывая, что Кеннеди его не хватает — слишком молод. «Америка, — говорил Дик, — не может использовать Белый дом как тренировочную площадку, где кто-то набирается опыта за счет Соединенных Штатов…».
Кеннеди отвечал: «Белому дому нужны молодая сила, здоровье и энергия. Со дня моего рождения сменилось семь президентов, и четверо из них были больны, что, по крайней мере, частично мешало им работать. А избиратель имеет право на уверенность в том, что сила и энергия не оставят президента все четыре, а то и восемь лет его пребывания на посту».