Джон Кипящий Котелок
Шрифт:
— Нужны вы мне! — в ярости закричал Доктор из-за двери, и я услышал его удаляющиеся шаги.
Мальчишка ухмыльнулся, оценив по достоинству этот боевой маневр. Он был в том возрасте, когда ничто на свете не восхищает сильнее, чем умение одерживать верх над противником, не важно, военной хитростью или силой.
— Нечего говорить. Тут все написано, — потянул он мне письмо.
— Ты откуда будешь? — поинтересовался я.
— Я-то? Живу у Лэнгхорна на ранчо.
Этим было все сказано. Я так разволновался, что не сразу сумел вытащить письмо из конверта. И конечно же оно
Послание начиналось словами: «Дорогой Джон!» Меня порадовало такое обращение.
«Дорогой Джон!
Я стараюсь успокоить Оливера Клемента, но у меня ничего не выходит. Он считает, что задета его честь, и намерен искать с Вами встречи. Я прекрасно понимаю, что это значит, поскольку я уже давно живу среди людей, которые не расстаются с оружием.
Пока отец развлекает гостя, улучила минуту, чтобы написать это письмо, и мне пришли на ум две вещи. Первое, поскольку Вы старше Оливера (хотя по Вашему сегодняшнему поведению этого не скажешь!), Вы должны прислушаться к здравому смыслу и всеми силами попытаться избежать драки. Второе, если от нее не уйти, Вы должны использовать более гуманное оружие, нежели револьверы. Я имею в виду кулаки, они крепкие у вас обоих. Не так ли должны сражаться все мужчины?»
Я оторвал взгляд от письма и посмотрел на руки. Пара костяшек на левой руке была сбита, когда я был еще совсем щенком и не умел как следует сжимать кулаки. Но сейчас они были в превосходной форме, и я не сомневался, что для уважаемого мистера Клемента будут даже чересчур тяжелы.
Подумав так, принялся читать дальше:
«Молю Вас поступить рассудительно. Мне говорили, что в обращении с другими Вы очень суровы. Но суровые и отважные люди должны иногда проявлять и милосердие. Хочу надеяться, что Вы обдумаете мою просьбу и найдете способ не причинить вреда ни себе, ни Оливеру. Если же дело обернется трагедией, то я никогда себе этого не прощу, так как ваша ссора началась здесь, на ранчо.
Дженни Лэнгхорн».
Вот и все, но этого было достаточно. На обороте письма я написал:
«Клянусь честью, что попробую найти какой-нибудь выход из этой передряги, без пролития крови. Простите, что вел себя как двухгодовалый ребенок».
Затем запечатал письмо в новый конверт и вместе с ним дал Тоби полдоллара. Столь крупная сумма так его напугала, что он едва не проговорился, но я его успокоил:
— Ничего, Тоби, если тебе платят в обоих концах, значит, ты этого заслуживаешь.
Он широко улыбнулся и был таков.
Когда спустя мгновение я выглянул из окна, то увидел, как Доктор делает вялую попытку сграбастать мальчугана, — с таким же успехом старый ломовик попытался бы угнаться за молоденьким скаковым жеребцом. Тоби исчез за поворотом, подняв облако пыли, но едва оно стало рассеиваться, как я различил силуэт Оливера Клемента, летящего на коне галопом. Он подъехал к отелю, и та решительность, с которой выпрыгнул из седла и отбросил уздечку, свидетельствовала, что Дженни ничуть его не поколебала своими увещеваниями. Пыль стала ложиться серым покрывалом на потные бока коня, а Оливер исчез под окнами.
Через несколько секунд в дверь снова постучали, и Доктор сообщил,
— Итак? — было его первое слово.
— Итак? — повторил я и шагнул к нему, с улыбкой протягивая руку.
Это было больше того, на что я был способен. Втайне мне очень хотелось, чтобы Дженни узнала, какую рыцарскую галантность я проявил ради нее по отношению к этому молодому человеку. Но Дженни была далеко, и вместо ее прекрасных глаз я созерцал презрительную усмешку Оливера Клемента.
Моя рука дрогнула и обвисла. Я так разгневался, что едва не поднял ее вновь, направив прямо ему в челюсть.
— Нам есть о чем поговорить, — заявил он.
— Тогда присаживайся, — предложил я.
— Не сяду до тех пор, пока не получу ответа на один интересующий меня вопрос.
— Спрашивай!
— Сегодня… — начал Клемент, и у него перехватило дыхание.
— Продолжай! — приказал я самым любезным тоном.
— Сегодня у Лэнгхорнов мне показалось странным, как ты разговаривал со мной при Дженни.
— Ну?
— И я не совсем понял, что это означало.
Вконец рассердившись, я с трудом держал себя в руках и уже не мог быть приветливым. Мне необходимо было выпустить пар, и наилучшим средством для этого был смех. Чтобы не впасть в бешенство, я разразился хохотом, и мой собеседник побагровел от злости.
— Кажется, я тебя забавляю? — процедил он.
— Не то слово! Не каждый день ко мне заявляются такие нахальные молодые люди.
— Выходит, по-твоему, я нахал?
— Еще какой! У самого молоко на губах не обсохло, а разговариваешь как мужчина! Я так понимаю, ты пришел ко мне авторитет зарабатывать? Так вот что тебе скажу: сначала заработай его в другом месте и тогда, уж так и быть, заходи, если жизнь не мила!
Он закусил губу и покачал головой:
— Не выйдет. Не думай, что ты можешь отшутиться. Шерберн, ты хотел меня унизить перед Дженни!
— Ну и дурак же ты, братец! — констатировал я. — С какой стати мне тебя унижать? Неужели я похож на человека, который воюет с младенцами? Нет, малыш, я могу соперничать лишь со взрослыми людьми, которые умеют не только трепать языком, но и отвечать за свои слова!
Разумеется, столь язвительная речь привела его в ярость. Забыв про револьвер, Оливер послал свой кулак по кратчайшему пути к моей челюсти, точнее, по прямой.
Движение было и сильным, и быстрым, Клемент вложил в него всю свою массу, но я был слишком опытен, чтобы пропустить такой простой удар. Его кулак проскочил в стороне от моего подбородка, как бейсбольный мяч мимо ловушки. Оливер потерял равновесие, а я в этот момент хорошенько поддел его челюсть кулаком.
Каков был результат, догадаться нетрудно. Голова моего противника резко дернулась назад, и на миг мне стало страшно, что она оторвется. Его ступни поднялись над полом, и тут же он стал плавно оседать. Я хотел было его подхватить, но обмякшее тело проскользнуло в моих руках.