Джон Рональд Руэл Толкин. Письма
Шрифт:
310 К Камилле Анвин
Дочери Рейнера Анвина, Камилле, было поручено, в рамках школьного «исследования», написать и спросить: «В чем смысл жизни?»
20 мая 1969
Пул, Бранксом-Парк, Лейксайд-Роуд, 19
Уважаемая мисс Анвин!
Извините, что задержался с
А что значит этот вопрос на самом деле? Термины «смысл» и «жизнь» нуждаются в каком-никаком определении. Это чисто человеческий, морально-этический вопрос, или речь идет о Вселенной? Его можно воспринять в ключе: «Как мне попытаться использовать срок жизни, мне отмеренный?» ИЛИ: «Какому смыслу/замыслу служит жизнь всего живого?» Однако на первый вопрос можно ответить (если вообще можно) лишь после того, как будет рассмотрен второй.
Думаю, вопросы насчет «цели» на самом деле имеют смысл только тогда, когда речь идет об осознанных целях или намерениях представителей рода человеческого, или об использовании вещей, ими задуманных и сделанных. Что до «прочих вещей», их ценность — в них самих: они ЕСТЬ, и существовали бы, даже если б не было нас. Но поскольку мы существуем, одна из их функций — быть созерцаемыми нами. Если мы поднимемся по иерархии бытия до «других живых существ», таких, как, скажем, какое-нибудь мелкое растеньице, оно являет собою и форму, и структуру: «модель», узнаваемую (при наличии вариаций) в родственных ему растениях и его же отпрысках; и это невероятно интересно, потому что эти явления — «другие», не мы их создали, они словно бы берут начало в источнике вымысла, который неизмеримо изобильнее нашего собственного.
Человеческое любопытство вскорости задается вопросом КАК: каким образом так вышло? А поскольку узнаваемая «модель» предполагает некий замысел, далее переходим к ЗАЧЕМ? Но ЗАЧЕМ в данном смысле, подразумевающее причины и побуждения, может относиться только к РАЗУМУ. Лишь Разум может ставить цели, неким образом и в некоей степени сопоставимые с человеческими целями. Так что любой вопрос типа: «Отчего жизнь, сообщество живых организмов, появилась в материальной Вселенной?» сразу же вводит Вопрос: «Есть ли Бог, Творец и Созидатель, Разум, которому сродни наши разумы (поскольку в нем берут свое начало), так что Он отчасти нам понятен». А это приводит нас к религии и морально-этическим представлениям, из нее вытекающим. О таких вещах я скажу лишь, что у «морали» две стороны, исходя из того факта, что все мы — индивидуумы (как в определенной степени все живые организмы — индивидуумы), но не живем и не можем жить в изоляции и тесно связаны со всем прочим, и делаемся все ближе к абсолютной связи с нашим собственным родом человеческим.
Так что мораль должна служить проводником к нашим человеческим целям, руководством для жизни: (а) способами, посредством которых наши индивидуальные таланты могут развиваться, так, чтобы ими не злоупотреблять и не растрачивать их впустую; и (б) не причиняя вреда нашим ближним и не мешая их развитию. (За пределами этого и выше находится самопожертвование во имя любви.)
Но это — лишь ответы на меньший вопрос. А на более значимый ответа нет, поскольку здесь требуется полное знание Господа, каковое недостижимо. Если мы спросим, зачем Господь включил нас в свой Замысел, на самом деле мы сможем сказать лишь: потому что Он Включил, — и не больше.
Если вы не верите в своего Бога, вопрос «В чем состоит цель жизни?» задавать бесполезно: ответа на него нет. Кому или чему адресуете вы такой вопрос? Но, поскольку в далеком уголке (или далеких уголках) Вселенной развились существа, наделенные разумом, которые и задают вопросы, и пытаются на них ответить, можно обратиться к одному из таких курьезных созданий. Будучи одним из них, я дерзну заявить (говоря с нелепой самонадеянностью от имени Вселенной): «Я таков, каков есть. И ничего с этим не поделаешь. Можно продолжать пытаться выяснить, что я такое, но преуспеть вы не преуспеете. А зачем вам это знать, я понятия не имею. Возможно, жажда знания ради самого знания как-то связана с молитвами, что некоторые из вас обращают к тому, что называют Богом. В высшем своем проявлении они, как мне кажется, просто благодарят Его за то, что Он таков, какой есть, и за то, что Он создал то, что создал,
Те, кто верят в своего Бога, Создателя, не считают, что Вселенная достойна поклонения сама по себе, хотя увлеченное изучение ее может оказаться одним из способов почтить Его. И пока, будучи живыми существами, мы находимся (отчасти) в пределах Вселенной и являемся ее составляющей, наши представления о Господе и способы их выразить будут в значительной мере почерпнуты из созерцания окружающего нас мира. (Хотя всегда есть также и откровения, явленные как всему роду человеческому, так и отдельным людям).
Так что можно сказать, что основная цель жизни для любого из нас — это умножать в меру наших способностей наше знание о Боге всеми доступными нам средствами и через него быть сподвигнутыми к восхвалениям и благодарению. Поступать так, как говорим мы в «Gloria in Excelsis»: «Laudamus te, benedicamus te, adoramus te, glorificamus te, gratias agimus tibi propter magnam gloriam tuam». «Хвалим Тебя, благословляем Тебя, поклоняемся Тебе, славословим Тебя, благодарим Тебя, ибо велика Слава Твоя».
И в минуты высшего восторга мы можем воззвать ко всем тварным созданиям присоединиться к нашему хору, говоря от их имени, как в Псалме 148 и в Песни трех отроков в огненной пещи в Книге пророка Даниила{Дан. 2:52–90}. ХВАЛИТЕ ГОСПОДА… все горы и холмы, все сады и леса… пресмыкающиеся и птицы крылатые{Дословно тексты, которые не совсем точно цитирует Толкин, звучат так: «Хвалите Господа… горы и все холмы, деревья плодоносные и все кедры… пресмыкающиеся и птицы крылатые…» (Пс. 148). «Благословите горы и холмы, Господа, пойте и превозносите Его во веки. Благословите Господа, все произрастания на земле… Благословите, все птицы небесные, Господа…» (Дан. 2: 75–80).}.
Слишком длинный получился ответ и в то же время слишком короткий — на такой-то вопрос.
С наилучшими пожеланиями, ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.
311 Из письма к Кристоферу Толкину 31 июля 1969
Был страшно рад получить сегодня твое письмо от 27 числа и очень устыдился собственного своего молчания. Начинаю понемногу впадать в отчаяние: одни сплошные расстройства. Наконец-то сумел дать волю демону вымысла — и оказался в положении человека, которого разбудили после крепкой дозы снотворного и не дают прилечь больше чем на несколько минут за раз. Ни в одном мире, ни в другом. Дела — а им конца-края нет, — позаброшены, и при этом из настоящей своей работы ничего довести до конца не могу. И вот тебе, пожалуйста, очередной удар злой судьбы. Со мной приключился довольно болезненный приступ и депрессия, от которых обычные средства не помогают. Три недели назад, считая с прошлого вторника, зашел Толхерст и устроил мне «дотошный осмотр», и диагностировал воспаление/болезнь желчного пузыря. И немедленно запретил мне любые жиры (включая сливочное масло) и алкоголь. Обычно он доктор жизнерадостный и бодрый, а тут сделался пугающе серьезен, так что перспективы выглядели удручающе. Мы (или по крайней мере я) знаем чересчур мало о той сложной машине, в которой обитаем, и (подобно полным профанам в механике, для которых «карбюратор» — это лишь название мелкой детали в моторе с маловажным и непонятным предназначением) недооцениваем желчный пузырь! Он — жизненно необходимая деталь химического завода, и, помимо всего прочего, может причинять жгучую боль, ежели выйдет из строя; а если «поражен болезнью» — ну, вы, что называется, «вляпались». Не знаю, отчего человека так и тянет потолковать о своих болячках, особ, учитывая, что подробности запутанны и скучны; короче говоря, я попал в руки рентгенолога, что обошелся со мною исключительно любезно. Он махнул рукой на все формальности, а после второго приступа проявил снимки сразу же и возвратился ко мне, улыбаясь и говоря, что «снимки отправятся к вашему доктору; он вам все и расскажет, и посоветует, но сам я могу сказать, хотя снимки еще не высохли, что ваш ж. п. на своем месте, функционирует нормально, и я не наблюдаю ни желчных камней, ни опухолей. На вашем месте я бы сейчас пошел пообедал на славу». Вчера заглянул Толхерст и освободил меня от диеты: масло и алкоголь «в умеренных количествах». Чувствую себя очень даже неплохо: т. е. примерно так, как до приступа. Но жизнь нелегка. Парк[457]