Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ
Шрифт:
— По счастливой случайности я как раз намеревался об этом писать. Твой капитан, должно быть, просветил тебя касательно Томаса Влада, иначе ты прибежал бы с расспросами ко мне. И о юном Хокинсе он, верно, тоже рассказывал. И о Бонсе, и о том, что сталось с Пью. Тем не менее я все же напишу о них — в свое время. Даже о мистере Бладе.
— Я уже все знаю.
— Черта с два ты знаешь. Черта с два.
Куда мне было податься?
А где же был Эдвард? Что нашел он? Может, ответ на мою загадку?
Соломон упорно требовал свободы, пытаясь обменять ее на перевод латинской строки.
Всякий раз, когда я грозился его убить, он хохотал мне в лицо. Пришлось запереть его в каюте с расчетом на то, что это его образумит.
Я решил встать на починку в знакомом с детства порту и вернулся в Бристоль. Отыскал там трактир рядом с доками. Верно, те самые «Три козы». У двери пахло углями. Я постучал и позвал Пила, потом забарабанил в дверь тростью. Какая-то старуха приоткрыла дверь всего на дюйм и спросила, чего мне надо. Я и лица-то ее не видел — только круги под глазами, где она размазала румяна.
— Прошу прощения, мисс, — сказал я ей, пока она щурилась на меня — час-то был уже поздний, — куда вы дели Пила? — Я улыбнулся самой невинной улыбкой — ни дать ни взять проповедник. — Мне нужно место для ночлега. А еще завтрак. Яичница с элем. Меня зовут Сильвер. Джон Сильвер.
— Джон Сильвер, говоришь. Тот самый Джон Сильвер? — спросила старуха. — Помню, мой покойный супруг о тебе рассказывал. — Она отворила дверь чуть шире. Я бы мог сдуть ее вместе с дверью одним зевком. — Яичницу с элем, говоришь? — Нос у нее был костлявый, длинный и острый. Она оглядела меня от макушки до подметок, крепче ухватившись за дверной косяк.
— Покойный супруг? Уж не Дик ли Пил? — спросил я. Старуха облизнула губу и сказала, что Пил преставился пять лет назад. Она навалилась на дверь, и петли жалобно скрипнули.
— А как мне величать вас, мадам? — спросил я, хотя и без того знал ее имя. Мои мысли были поглощены беднягой Пилом и его учетной книгой. Он, наверное, не один абзац посвятил этой ведьме и на радостях откусил кончик пера, когда она согласилась выйти за него замуж. А пятью годами позже старуха скормила ему это перо вместе с печеньем к завтраку — желудок у бедолаги и не выдержал.
— Джудит, — назвалась она. В ее голосе звучал скрип рассохшейся виселицы. — Так, стало быть, Сильвер? А может, еще кто напрашивается ко мне на яичницу с элем? — Щель в двери стала еще уже — теперь я даже не видел каминного огня.
— Я бы желал тут заночевать. Вы должны меня помнить. Случалось, я подавал вам ужин. Мальчишка еще был, а теперь капитан. — Она едва не отжевала себе губу. — Мы были почти родня — я и Дик Пил. Капитан Сильвер — вот как меня теперь кличут.
Даже отсвет огня исчез.
— Это имя мне дал не кто иной, как Черный Джон — прямо здесь, в «Трех козах». Я буду спать в комнате с видом на море, в своей старой каюте. Ну же, ради вашей красоты, — солгал я, но старуха не ответила. — Сможете рассказывать постояльцам,
— Лучше я расскажу, как старая Джудит оставила тебя без ночлега. — С этими словами она хлопнула дверью. Я едва расслышал ее вопль: — Убирайся!
Пил не поскупился на хорошие доски, чтобы сохранить в целости себя и свои сбережения.
— Я бы предпочел более теплый прием. Ваш благоверный был мне как родня! — кричал я из-за двери.
Мне всего-то и надо было, что комната на ночь. Удивительно, я корпел в этом трактире целый год, мечтая оттуда сбежать, а теперь помышлял лишь о том, чтобы снова прилечь на свою старую койку. Пил рухнул бы в обморок, узнав о моих похождениях, и не поскупился бы на два пенса для новой тетради, чтобы их записать. Но Пил давно отправился на тот свет, старуху Джудит не привлекала мысль породниться со мной хотя бы до утра, а больше мне некому было рассказать о своей хитрости и двуличии, если только констебль, который щипал меня в детстве за щеки, не слонялся до сих пор по городу.
Я услышал шарканье старухи — она поднималась по Пиловой лестнице.
— Бьюсь об заклад, Пил нанял кучера, как только испустил дух, только бы сбежать от тебя! — прокричал я ей, колотя в дверь ногами. Если Джудит и ответила, я ее слов не разобрал. Не иначе притаилась у себя под одеялом с ножом в руках.
Жаль, конечно, что столь славное заведение сгорело дотла сразу после моего визита. Я тогда только-только пристрастился к табаку и, верно, неосторожно выбил трубку.
Мне, ученику слепого, не нужны были фонари, чтобы отыскать путь в темных бристольских закоулках. Обогнув один угол, я вынул несколько кирпичей из стены и достал одеяло. Когда-то им укрывался Том. Шерсть почти истлела — моль бывает еще жаднее людей. Я набросил его на плечи, вышел на улицу и побрел дальше, пока не увидел впереди тусклый свет.
«Черный пес» стоял у самого въезда в большой западный док. Веселье было в полном разгаре — внутри, куда ни глянь, сплошь матросы и портовые девки. Мои люди травили байки про наши похождения под «Веселым Роджером». Тощий Джим, владелец трактира, который к тому времени здорово раздобрел, был пьян. Он пригласил меня за лучший стол и спросил, чего бы мне хотелось. Я велел подать эля. Ко мне подошла какая-то дамочка. Пью, прикинувшись кавалерией, обходил с фланга пьяного пирата, чтобы забраться к нему в карман. Дамочка смахнула на него крошки со стола.
— Имени можешь не говорить, — начала она, усаживаясь ко мне на колени. — Все вы — Биллы, Джеки, Микки — в темноте на одно лицо. Я не запоминаю имен, если только оно на лбу не написано. Как у того пьянчуги. Чудной он какой-то: попросил меня налить выпивки своему другу, а друга-то и не было.
Я оглядел трактир. Бонс исчез. Надо было его разыскать. Я согнал девицу с коленей.
— Он просил обслужить его друга! — крикнула она мне вслед. — Я всегда не прочь, коли хорошо заплатят, даже если клиента на волосок не видать. Вспомнила, как его звали! Беном! — Она чуть не споткнулась о бродягу, который растянулся на полу.