Джон
Шрифт:
– На какой период?
– На полчаса.
Непродолжительная пауза.
– Мог бы. А в чем именно заключается «подладка»?
– В том, чтобы система временно перестала запрашивать скан голоса, отключила голосовое распознавание и ни в коем случае не отправила отчет о запросе в общую базу Комиссии. Так можно?
– Ого! – в трубке присвистнули. – Ну, при хорошей мотивации можно все. Хочешь, чтобы кто-то чего-то не узнал?
– Хочу. Как думаешь, нам не дадут за это по шапке?
– Ну, я бы не числился
Логично. И самоуверенно. В общем, исключительно то, что нужно. Осталось разузнать главное, поделенное на два вопроса:
– Сколько времени займет создание такого кода, как ты думаешь?
– Несколько часов.
– А какая мотивация стала бы приемлемой, чтобы ты взялся за дело? Есть ли что-то такое, что могу сделать для тебя я, но не может никто другой?
На том конце задумчиво помолчали, затем с усмешкой ответили: «Есть».
Вот уж чего я никогда не знала, так это того, что Логан пристрастился к снюсу. Нет, он как мог, оправдывался, что вовсе «не пристрастился», просто однажды его где-то достал Халк, и сей продукт показался Логану интересным. Угу, завлекательным – жевательный табак в мешочках с высоким содержанием никотина и низким канцерогенов, помещаемый между губой и десной минут, эдак, на сорок. Бездымный табак – вот, как его называли. И где бы, кто бы мог подумать, его достал Халк? В Швеции, конечно. Когда пребывал там в последний раз в моем присутствии…
Я нажала «отбой», положила телефон на тумбу, удивленно покачала головой и улыбнулась – в конечном итоге, снюс так снюс – результат того стоил. Хорошо, без проблем, выберу время и посещу Стокгольм – посижу на лавочке, полюбуюсь на озеро, корабли и чаек, послушаю шведскую речь.
А за это получу вожделенные полчаса в «будке-незабуке».
Белый курсор равномерно мигал на темном полотне экрана. Где-то там, преобразованные из бинарных символов-слов в мысли-сообщения, которые получал Дрейк. Далеко. На тридцатом Уровне.
«А почему нужно обязательно прощать три составляющих? Себя – понятно. Просить прощения у тела – тоже понятно. Но всегда ли нужно прощать обидчика? Ведь бывает так, что виноват не ты, а кто-то другой?»
Ответ пришел несколько минут спустя – пришлось ждать.
Пришел и удивил.
«Не бывает. Другой человек может осознанно или неосознанно всколыхнуть твой стресс, заставить его показаться наружу, то есть спровоцировать. Но означает ли это, что виноват провокатор? Или же виноват тот, кто не сумел адекватно отреагировать?»
Прежде чем написать что-то еще я долго размышляла, хмурилась. Затем настрочила:
«Значит, виноват всегда только ты сам?»
«Если говорить простым языком, то да. Но чувство вины – это тоже стресс. И когда некто провоцирует
«А своих у него нет?»
«Свои есть у всех. Но главные для тебя – твои собственные. Запомни, отучись винить в чем-либо других. Вообще. Навсегда».
На том мы беседу и завершили.
Шесть вечера. За окном тихо теплится ранний закат, кружат в пятнах солнечного света над прогретой брусчаткой аллей сбившиеся хороводом мошки, чиркает садовыми ножницами, подстригая кусты (без ягоды чарины) сосед за забором.
Дэйн по телефону ответил просто: «Я дома. Да, уже вернулся из штаба, так что просто заходи-залетай в гости. Где найти, знаешь».
И спустя непродолжительное время мы уже сидели на шезлонгах у того самого бассейна, где накануне состоялась вечеринка.
Сегодня это место выглядело иначе: не празднично-цветастым, но мирным, спокойным, домашним – стоячая в прямоугольной мраморной раковине вода, несколько занесенных с деревьев ветром листьев на поверхности, полное отсутствие ряби. Мои ноги приятно грел теплый от солнца матрас, на ступнях болтались безразмерные хозяйские тапки. Здоровяк Эльконто сидел рядом – в домашней рубахе с коротким рукавом и необъятных – ему в самую пору – хлопковых шортах.
Меня всегда смешило представлять Ани, пытающуюся примерить вещи любимого мужчины – наверное, в них она могла завернуться дважды, а то и трижды, как в корабельный парус. Огромные майки – километры ткани, – штаны-трубы, куда поместилось бы четыре ее самой, «Гулливеровы» говнодавы в прихожей…
Когда любишь, однако, все в радость – в том числе и размер. А в этом доме друг друга любили.
– А где твоя ненаглядная?
– Ушла выгуливать Барта. Куда-то на стадион, чтобы и самой побегать.
– Ясно. А ты рано сегодня, думала, придется искать тебя в штабе.
– Да подменился чего-то, захотел отдохнуть.
– После вчерашнего?
Мы синхронно улыбнулись – поняли друг друга без слов. Вчера Дэйн пропустил пару-тройку лишних коктейлей и теперь слегка маялся – Лагерфельд в отпуске, снять похмелье некому, а от таблеток, благодаря рыжеволосому другу, все давно отвыкли.
– А ты, я так понял, и хотела поговорить в тишине, да?
– Ага.
– А чего так? Секреты?
Моя улыбка сделалась шире.
– Можно сказать и так. У меня к тебе вот какой вопрос – вопрос на засыпку. Каверзный очень.
– Говори уже, заинтригован.
Я хитро взглянула на расслабленного снайпера, шаркнула по мрамору гладкой подошвой тапка и прищурилась.
– Как думаешь, сможешь достать для меня отпечаток пальца Джона Сиблинга?
– Что?! Для кого? С ума рехнулась?…