Джони, оу-е! Или назад в СССР
Шрифт:
Музыканты переглянулись.
— Ну ты ухарь! — покрутил головой Гутман. — Ухарь купец, удалой молодец…
— За жабры нас берёт… За сколько отдаш свою машинку?
— Пятьсот.
Гитарист просто раскрыл рот и не мог вздохнуть. Басист выразился понятнее:
— Да ты ох*ел, малец. Иди пасись.
Я пожал плечами.
— Такая за кордоном сотню баксов стоит. Не хотите брать не надо. Пойду я тогда.
— Так сотню же, а не пять, — попробовал развести меня гитарист.
— Так баксов же. Вы сегодняшний курс доллара на советском рыночный пространстве знаете?
Музыканты
— Мы-то знаем, а ты?
— И я знаю. Но вам не скажу.
— Трындишь, что знаешь.
— Так! С вами всё понятно. Пошёл я.
— Ну, ладно тебе, пацан. Зачем тебе такие деньги?
— Я не один. Неужели думаете, что я сам её сделал?
Парни снова переглянулись.
— Давай за четыреста? Хорошая цена. Кнопка хорошая и цена хорошая.
Я скривился, но торговаться не хотелось, а поиграть наоборот.
— Деньги где?
— В тумбочке, — пошутил басист. — У Гутмана.
— Отвянь! — огрызнулся Гутман. — Будут деньги. Через час будут. Позвоню привезут.
[1] «Соляк» — партия соло на гитаре. (сленг)
[2] Пояснение. Городской парк города Владивостока был построен на снесённом городском прихрамовом кладбище. Снесён был и сам Покровский храм. В настоящее время восстановлен.
Глава 10
Со «Смок он зэ воте» и начали. Причём Гутман позволил мне сыграть сольное вступление чистой гитарой, которое, как уже говорилось раньше, никакого отношения к песне не имело и являлось простой затяжкой концертного времени. Или приколом Ричи Блэкмора. Но соло молодёжи понравилось, некоторые даже похлопали, а я услышал:
— Смотри, какой у Славика в группе новый симпатичный мальчишечка. Совсем молоденький.
Я нашёл глазами говорившую.
Прямо у сцены толкались три девчонки лет семнадцати. Чуть в стороне от них кучковались ещё четверо, потом ещё. Насчитал шесть групп разновозрастных девушек, бросающих друг на друга неприязненные взгляды. Я улыбнулся своим мыслям, а те девчонки, на которых смотрел я, помахали мне руками.
— Нафиг-нафиг, — подумал я, подыгрывая Гутману, терзающему мой «фуз» и развивающему основное вступление «Дыма». Его «Музима» через «машинку» давала более благородные звуки, чем моя акустика. Гутман расплывался в улыбке. Толпа начинала заводиться. Кое-кто начал танцевать, образовав небольшие «бублики» в центре которых никого не было. В «бублик» подходили и подходили «свои», периметр увеличивался и в конце концов Кублики' начинали соприкасаться. Возникали конфликты. Иногда — драки. А в центр круга почему-то так никто и не заходил. Я сам, когда-то так танцевал.
В семидесятые годы танцевали довольно странно. Да и как можно танцевать под тяжёлый рок? Только маршировать! Вот все и маршировали, изображая из себя полуроботов. Кстати, сам танец «роботех» и его отпрыск — брейк-данс, появились гораздо позже. Мелькнула мысль, что можно попробовать продвинуть брейк-данс. Должен же я что-то изменить в этом мире. Начну с малого. Привью молодому поколению тягу к спорту. Нижние формы брейк-данса очень даже похожи на китайское «у-шу» стиля дракон.
Когда-то,
Сейчас, в семьдесят третьем, карате пока ещё не затронуло общество, и такие движения могли у остальных танцующих вызвать отрицательные эмоции. Толпе не нравится когда кто-то ведёт себя «не как все». Могли и побить.
С карате, по мановению чьей-то руки охватившему широчайшие массы мужского (ине только) населения от мала до велика, случилось что-то не понятное. Оно вдруг появилось и потом его так же вдруг запретили. Говорят, произошёл всплеск насилия с тяжёлыми последствиями и грабежей.
Карате за кратчайший срок ставило сильнейший удар. Правда, в ущерб подвижности. Но грабителем не нужна была подвижность. Грабитель наносил жертве неожиданный акцентированный удар и снимал ценные вещи с «бесчувственного тела», как говорил таксист из «Брильянтовой руки». Бокс давал движения, полезные в драке. Удар в боксе ставится годами. Некоторые боксёры так и остаются «безударными». Не даром возник термин «панчер».
А каратисты все проходят тамэсивари. Это обязательная дисциплина, которую без сильного удара не выполнить.
Так, размышляя о прошлом и будущем, я «лабал» на клавишах бездумно. Наверное, поэтому у меня и получалось. Моторика, это, всё-таки, рефлексы, а рефлексы — это подкорка мозга, а мозг Женьки теперь оккупировал я, то есть — мой разум. Похоже, путём ежедневных медитаций, мой разум постепенно подчинял Женькин мозг.
Но его тело не привыкшее к тем движениям, к которым приучил своё тело я, не могло повторить все команды моего разума. Например, движения какого-то спорта. Мышцы мешали друг другу. Так у меня получалось с боксом и самбо. То есть, ни самбо, ни бокс пока не получались.
Но пальцы, кроме мизинца и безымянного, бегали по клавишам относительно неплохо. Женька, оказывается, баловался печатанием на пишушей машинке, которую Сашка откуда-то притащил для распечатывания курсовых. Однако руки сильно устали уже к четвёртой песне. Представляю, если бы пришлось играть на электрогитаре… Пальцы стёр бы до локтей.
— Руки устали, — сказал я стоящему рядом Славику-басисту. — Может я что-нибудь на гитаре сыграю. На акустике. «Снилось мне», например. Там можно без органа обойтись, а стринга у вас нет.
— На Вермоне есть стринг, — отреагировал Славик.
— Таким стрингом, как на этой Вермоне, только крыс из города изгонять. Но не суть.
— Да играй. У тебя и без нас неплохо получалось.
— Не-не. Помогайте. Мне ритм нужен. И между вторым и третьим куплетами проигрыш. После слов «за собой». Мне откашляться надо будет.
— Окей.
— И ты, это… Объяви, что песня написана музыкантом из Москвы Алексеем Романовым.
— Да, нафиг?
— Надо, Слава. Я обещание дал, — надавил на него я, не объясняя, что обещание я дал себе.