Джонни Бахман возвращается домой
Шрифт:
Грилле, щелкнув каблуками, вытянулся.
— Мы во что бы то ни стало удержим эту позицию!
Офицер ухмыльнулся.
— Опалите русским хорошенько шкуру, если они захотят пройтись по этой улице!
— Выполним! — Грилле мгновенно преобразился. Похвала, видимо, подняла его дух. — Можно задать вам один вопрос, господин унтерштурмфюрер?
— Да?
— Где в настоящее время находится наш фюрер?
— Как это где! Разумеется, здесь, в Берлине! Фюрер не бросит нас на произвол судьбы. Он или победит вместе с нами, или вместе с нами погибнет в бою!
— Благодарю вас, унтерштурмфюрер!
Как
— Лучше нужно было бы спросить, куда они все подевались? Если дело так пойдет и дальше, скоро в городе, кроме нас, никого не останется.
— Нам бы всем иметь преданность унтерштурмфюрера, — отбился Грилле.
— Выходит, ты хочешь здесь сражаться? — выпытывал Джонни.
Грилле вскарабкался на баррикаду. Мальчуган последовал за ним. По ту сторону баррикады из-за домов кверху поднималась густая, черная завеса. Теплый ветер нес оттуда копоть, пыль и запах гари.
— Эта улица, — сказал Грилле, описывая широкий жест, — важна в стратегическом отношении. Она защищает подступы к центру города, к жизненно важным центрам.
— А если позади нас уже идет бой? — возразил ему Джонни.
— Это враждебная пропаганда!
— Да, но разве ты сам не слышишь? Перед нами громыхает, но и за нашими спинами тоже воюют.
Грилле сделал театральный жест.
— Ну и что! Мы останемся здесь! Мы будем сражаться, как спартанцы при царе Леониде…
— Но ради чего? — прервал его мальчуган.
— Что такое? — спросил Грилле и испытующе посмотрел на Джонни.
— Я думаю, — сказал мальчик, — что эта баррикада, какой бы она ни была широкой, не сможет задержать русские танки и разлетится в пух и прах от мощных залпов советской артиллерии.
— В укрытие! — прокричал вдруг Грилле и спрыгнул с баррикады. Джонни и еще несколько парнишек последовали его примеру и прыгнули в окопчик. Они пристально всматривались в оранжевое, покрытое черными тучами небо. Два самолета с завывающими моторами промчались над улицей. И хотя произошло это буквально в считанные секунды, все отчетливо рассмотрели пятиконечные красные звезды на крыльях. С самолетов не стреляли и не сбрасывали бомб. Они летели так низко над крышами домов, что Джонни боялся, как бы они не задели за дымовые трубы. Когда самолеты скрылись, на улице вновь воцарилась тишина.
— Вы идиоты! — грубо рявкнул Грилле на парней, которые настолько растерялись, что остались стоять кто где был. — А если бы они вас скосили?! — Он вылез из окопчика на улицу, смахнул рукой пыль с пулемета и стряхнул песок с обмундирования.
— Ну, вполне возможно. Во всяком случае, я объявляю воздушную тревогу!
— А что делать с баррикадой?
— Что значит, что делать?
Веснушчатый молча показал на проход, который зиял большой дырой.
— Проход немедленно закрыть! — распорядился Грилле.
53
Встреча с Францем.
Автомобильный гудок.
Укрощение «золотого фазана».
«Я буду рад еще раз встретиться с вами».
Джонни наступило время уходить, чтобы не опоздать
Джонни подробно сообщил обо всем, что узнал на улице.
— У этого мерзавца, твоего Грилле, чешется шея. Так ему хочется на костях гражданского населения незадолго до полного разгрома заработать свой Рыцарский крест.
— Он хочет здесь сражаться, как спартанцы при каком-то царе.
— Леониде, — подсказал ему Франц.
— Да. Откуда ты это знаешь?
— Выходит, что эти парни превратили его в свой идеал. Ты же тоже должен это знать.
— Что это значит? — Джонни кивнул в сторону северо-востока. — Оттуда должны наступать части Красной Армии, а почти все немецкие солдаты и ополченцы, которые здесь до сих пор появлялись, уходили не в этом, а в противоположном направлении, к центру города.
— Мы должны только радоваться, если все гитлеровцы уйдут из этого района, и чем дальше, тем лучше. К сожалению, это сделают далеко не все. От нас и до Данцигерштрассе в пределах кольца городской дороги все еще полно фашистских солдат.
Ополченцы и кадровый батальон вермахта брошены, чтобы заткнуть дыру около Александерплац. Там со вчерашнего дня идут сильные бои.
— Возможно, советские солдаты в нашем районе и не появятся вовсе?
— Появятся, — решительно сказал Франц, — можешь не волноваться: самое позднее сегодня вечером они будут здесь! Мы слушали сообщение по радио. Во всех районах города, которые уже освобождены советскими товарищами, — в Карлсхорсте, в Шененвальде, и в Вайсензее люди уже вышли из подвалов. Русские раздают жителям продукты питания. А мы тут должны еще сидеть, как на пороховой бочке. Да еще эти сопливые мальчишки, которые непременно хотят поиграть в войну. Если бы я только знал…
Джонни хотел было еще поговорить о Грилле, но вдруг Франц сделал предостерегающее движение. Он напряженно всматривался вперед. Мальчик слышал, как где-то неподалеку раздался гудок машины. Непривычный, требовательный гудок. «Автомобиль, сейчас?»
— Что-то, кажется, у них произошло, — проговорил Франц. — Видимо, разногласия выясняют. — Он встал во весь рост, взял карабин. — Пошли, — позвал он Джонни, — но держись немного в стороне. Думаю, мне кое-что предстоит сделать!
Франц приблизился к баррикаде и, притаившись за кучей битого кирпича, начал наблюдать за парнями из гитлерюгенда, которые все, как один, вылезли на баррикаду.
Внимание парней привлек черный, блестящий автомобиль, который подъехал к заграждению с противоположной стороны. У распахнутой дверцы стоял коротконогий, толстый мужчина в форме горчичного цвета и темно-коричневых сапогах. На заднем сиденье машины расположилась молодая женщина с короткими завитыми волосами, которая была одета, несмотря на весеннюю пору, в пушистую меховую шубу. Лицо у женщины было каким-то безучастным, зато мужчина становился все оживленнее.
Он встал на цыпочки и крикнул дребезжащим, привыкшим к речам голосом: