Джонни Бахман возвращается домой
Шрифт:
48
Ранний подъем.
Джонни знакомится с игрой в шахматы.
«Как же четверо…»
Рано утром Джонни разбудил Рихард.
— Вставай, — сказал он тихо.
— Уже пора?
— Ты должен меня сменить!
Джонни провел руками по лицу, потом потер глаза.
— Сменить, это как?
— Сначала встань-ка!
Мальчик неуверенным шагом подошел к столу, к которому направился и Рихард. От света свечи лицо с впалыми щеками
— Сколько же я проспал?
— Около шести часов.
— Что, так много?
— Сейчас уже пятый час.
Джонни опустился на стул. Ему казалось, что спорившие между собой мужчины оставили его одного самое большее на один час и сами отправились на покой. Свеча догорала. На столе были расставлены шахматы, те самые, которые мальчик заметил еще вчера на кровати у Алеши. Фигуры были расставлены по всей черно-белой доске.
— А куда ушли остальные? — спросил мальчик.
— Они уже давно в пути. Если все пройдет хорошо, то скоро они вернутся назад. Ты знаешь наш условный сигнал?
— Какой такой сигнал?
Рихард показал на систему труб под потолком.
— Если постучат вон по той, первой трубе: два стука громких, два — тихих, а потом снова два громких — это означает, что идут свои. Вот это и есть наш условный сигнал. В дверь наши стучат точно так же. Услышав такой стук, можешь спокойно открывать.
— Вот оно что! — сказал Джонни, немного приободрившись. — Я помню, что так стучалась в дверь фрау Шнайдебах.
— А от тебя действительно ничто не ускользнет. Что-то я еще хотел тебе сказать? Вспомнил: не прикасайся здесь к фигурам.
— А что это за игра?
— Шахматы. Франц и Алеша прервали партию, но они обязательно ее продолжат. Эта игра замечательная, она учит логически думать. — Охая, Рихард опустился на железную кровать.
— Жаль, — заметил мальчик, — что я еще не умею играть в эту игру.
— Мы сначала тоже не умели, так как никто из нас в шахматы не играл. Но судьба свела нас с Алешей.
— А чьи это шахматы?
— Наши. Погляди-ка на фигуры!
Джонни ближе подвинул свечу к шахматной доске. Он видел, что одни фигуры были светлыми, другие — темными, однако все они выглядели несколько неуклюже.
Шепотом и при этом с закрытыми глазами Рихард пояснил: — Вылепил их Алеша, но в какой-то мере мы все принимали в этом участие, все четверо…
— Четверо? — Мальчик насторожился. — Как же четверо, когда вас всего трое?..
— Ах вот оно что, — продолжал мужчина, — ты же еще этого не знаешь. Под четвертым я подразумевал нашего Руди, товарища Шнайдебаха.
— Но ведь он умер?
— Он погиб… — Рихард сделал паузу, прежде чем продолжить. — Во всяком случае, здесь все фигуры из хлеба. Да, да, из хлеба. А там, где мы научились играть в эту игру, хлеб был дороже еще, чем здесь. Каждый выделял из своего рациона кусочек.
Рихард подошел к кровати и лег. Пламя свечи заметалось: тени на стенах и потолке пришли в движение. Джонни украдкой смотрел на человека, который лежал на матраце и, казалось, едва дышал. Новые загадки, новые вопросы. Но где, он так хотел узнать, хлеб еще дороже, чем здесь? В этот момент он услышал стук.
— Они возвращаются, слава
Когда Джонни немного позже услышал такой же стук в дощатую дверь, он поспешил к ней, чтобы отодвинуть железную задвижку. Франц, нагнув голову, переступил порог. Следом за ним шел Алеша. Он был таким широкоплечим, что Джонни испугался, что он не сможет войти в дверь. Лица обоих были уставшими, но довольными.
— Ну? — спросил Рихард и немного приподнялся.
— Лежи уж, — сказал ему Франц.
— Ну, все в порядке?
Алеша подошел к столу и бросил мимолетный взгляд на шахматы. Потом он прищелкнул языком, глаза его задорно блестели. Сжав руку в кулак, он замахнулся, однако, видно опасаясь сбить фигуры на шахматной доске, не ударил по столу, а рука застыла на полпути.
— Удалось! — испустил ликующий крик Алеша. — Да еще как удалось!
— Твои сведения оказались точными, — похвалил Франц Джонни, который не сразу ьсе понял, — им просто цены нет. Сначала мы отправились к школе, а по дороге туда во многих местах перерезали провода связи, которые вели из здания. Больше того, мы даже вырезали несколько сотен метров провода и спрятали его в руинах. Короче говоря, гитлеровцы на несколько часов лишены связи и возможности отдавать свои бессмысленные приказы.
— А как с другим объектом? — поинтересовался Рихард.
— Если мы за что-то беремся, то доводим дело до конца. Все оказалось проще, чем мы предполагали. Вот она, наша палочка-выручалочка, — он показал на нарукавную повязку, которая означала принадлежность к ополченцам. — Вместо ожидаемых пяти часовых мы натолкнулись на пятерых сонных эсэсовцев.
Джонни понял, что Франц говорит о складе оружия, который он обнаружил в гараже днем раньше.
— Эсэсовцы так крепко спали, что совсем нетрудно было их уничтожить. В довершение всего Алеша выстрелил по гаражу тремя фаустпатронами. Боеприпасы в складе начали рваться. Грохочет до сих пор.
— Больше они уже не будут подбивать советские танки, — заключил Алеша, опускаясь на плетеный стул.
— Ну, — пробормотал Рихард, — тогда я уступаю вам свое место. — Он откинул одеяло и хотел было встать.
— Да лежи ты, — сказал Франц. — Если можешь, подвинься повыше.
Договорились, что все будут спать до семи часов, а Джонни в это время подежурит. Алеша спал сидя, положив голову на стол. Франц улегся рядом с Рихардом.
— О чем-то еще я хотел тебя спросить, Джонни.
— Спрашивайте.
— До баррикады, о которой ты нам говорил, мы так и не дошли. Но скажи-ка, ты ничего не перепутал?
— Как так?
— Ты нам рассказывал о двух стариках ополченцах, — продолжал Франц.
— Рассказывал.
— А ты не ошибся?
— Нет. Это были два старых ополченца.
— Странно, — проговорил Франц, зевая во весь рот. — Мне лично сегодня ночью сообщили совсем другое. Там должны быть ребята из гитлерюгенда, человек десять, все желторотые подростки, включая командира отделения, которому не больше шестнадцати лет. он повсюду хвастает, что лично подбил в бою у Одера три советских танка из фаустпатрона. Ну да ладно, поспим несколько часов, а после обеда я сам посмотрю на этих парней.