Джонни Оклахома, или Магия массового поражения
Шрифт:
– Да? – удивился демон. – Неплохо придумано.
Видимо, норвайского рикса внезапно укусила совесть, так как, покопавшись в кошеле на поясе, он кинул пострадавшему несколько медных эскудейро. Тот поднял монеты с мостовой, подбросил и две протянул обратно:
– Благодарю вас, сэр, но здесь полтора гроша вместо утверждённого магистратом полугроша.
Вова усмехнулся:
– Поделишься с арбалетчиками.
– С какими? – Нищий сделал вид, будто удивился.
– С теми, что прикрывают вашу братию с крыш. Их там пятеро?
– Да, сэр!
– Тогда
– Вы к ним слишком строги, многоуважаемый Вован, – вмешался граф. – Они же самоучки.
– Дилетанты. – Норваец достал ещё одну монету. – Лови!
– Спасибо, сэр!
– Вы свободны, юноша.
Радость нищего от щедрого подаяния длилась недолго – едва только благородные всадники скрылись за поворотом, как старшие коллеги накостыляли молодому так, что тот всерьёз задумался о ненужности фальшивых увечий. Зачем, если сейчас своих будет в достатке?
– Недоумок! – Лохматый, но тщательно выбритый старик огрел бедолагу костылём по спине. – Граф Оклендхайм пользуется правом беспошлинного въезда в город!
– Но я же не знал его в лицо!
– Твои проблемы. – Костыль больно ткнулся в ребра. – И какой идиот принимал у тебя экзамен?
– Но, дедушка, ты же и принимал.
– Хм… да… Я погорячился насчёт идиота. Но работать самостоятельно ты ещё не готов.
– Так ведь…
– И не уговаривай! А если бы тот рикс снёс твою тупую башку?
– Но он не снёс!
– Добрый варвар попался. Куда катится мир?
Упомянутый нищими норвайский рикс направлял коня уверенно, будто знал город не хуже местного жителя.
– Вы не возражаете, сэр Людвиг, если я выберу заведение по своему вкусу?
– Выбирайте, сэр Вован. Но должен сказать, что даже в самых захудалых тавернах Окленда вы найдёте отличную кухню. Разница лишь в окружающей обстановке – спокойный ужин под музыку обойдётся вчетверо дороже, чем такой же, но под звуки мордобоя.
– С дракой приятнее и экономнее. – Рикс мечтательно улыбнулся. – Но именно сегодня почему-то хочется тишины. Старею, наверное.
– А сколько же вам лет, рикс Вован?
Вова задумался. Самому тридцать два было плюс демону примерно пятнадцать тысяч лет…
– Мы, сэр Людвиг, свои года не считаем. Всё боится времени, а время боится норвайцев!
– Золотые слова, хоть сейчас девизом к дворянскому гербу! Но всё же позволю себе рекомендовать вот этот трактир. – Граф указал на вывеску, изображающую скрипку и сломанный смычок. – Очень прилично, а если выступают норвайские волынщики, то практически безлюдно.
– Хорошо, сэр Людвиг, – согласился Вова. – Я лично исполню для вас лучшие мелодии своей родины!
Оклендхайм-старший отшатнулся вместе с конём и дрогнувшим голосом произнёс:
– Волынки прекрасны! Но увы, кое-какие дела лишают меня удовольствия послушать их чарующее пение, рикс. Я присоединюсь к вам позже.
– Мы подождём, отец, – пообещал лишённый музыкального слуха Джонни. – Непременно подождём.
В
– И когда все вернутся? – Сэр Людвиг держал безбородого юного полугнома в чёрной хламиде на вытянутой руке. – Мне долго ждать?
– Простите великодушно, ваше сиятельство, – оправдывался служка, чувствовавший себя крайне неуютно. – Но все старшие братья ушли на аутодафе и вернутся не скоро. А может быть, вообще только завтра.
– Куда-куда?
– Сегодня на Ратушной площади оглашают приговор ведьме, сэр! А потом её торжественно сожгут на костре.
– Ведьму? Что за бред, их не сжигают лет четыреста.
– Триста восемьдесят два года, сэр. Но у этой нет лицензии.
– Пусть бы купила.
– Денег у неё тоже нет, ваше сиятельство.
Граф разжал пальцы, полугном рухнул на пол и совсем было успел заползти под стол, как был остановлен следующим вопросом:
– А ссуду вы ей не давали?
– Брат Гругус предлагал, но ведьме не понравились проценты. А ещё она расцарапала нашему настоятелю лицо, порвала новую хламиду и четыре раза ударила ногой в… – Тут служка покраснел и замялся. – Маг-медик сказал, что теперь брату Гругусу станет легче преодолевать насылаемые нечистым искушения.
Сэр Людвиг выругался. Судя по всему, славящийся любвеобильностью настоятель предложил ведьме нечто такое, от чего та отказалась в грубой и решительной форме. Теперь он точно не появится в банке, пока не налюбуется на сожжение недотроги. Но деньги-то нужны! Тоже пойти на площадь и поговорить о займе прямо там? Это выход, пожалуй.
– Во сколько начинается казнь?
– В четыре часа пополудни, сэр!
Виконту рекомендованный отцом кабачок понравился безлюдностью и отсутствием волынок. Он не знал, как звучат норвайские, но в своём мире однажды имел неосторожность посетить фестиваль кельтской музыки. Ну кто же мог подумать, что на Земле кельтами называют шотландцев с ирландцами? Оно, конечно, хорошо, когда отсутствует музыкальный слух, но пронзительный вой кожаных мешков долго преследовал Ивана во снах, отступив только в армии после ранения и госпиталя.
А ещё здесь не оказалось знакомых по собственным книгам тяжеленных дубовых столов и массивных лавок. Нет, всё тонкое и изящное, даже белоснежные скатерти без следов прошлогодних трапез. И это внушало беспокойство.
– Вова, да с нас же тут три шкуры сдерут!
– Ты так думаешь? – Варвар воткнул секиру в обшитую деревянными панелями стену, плюхнулся на скрипнувший стул и щёлкнул пальцами. – Человек!
Официант, или как он называется в этом мире, материализовался мгновенно:
– Что изволит благороднейший рикс?