Джонни Тремейн
Шрифт:
1
Неделя была на исходе. Жара не спадала, ибо стоял июль месяц. Каждый день после обеда мистер Лепэм погружался в долгий сон, накрывшись, по обыкновению, корзинкой и деликатно похрапывая. Джонни давал хозяину поспать час, затем будил, бранил его и усаживал за работу. С заказом мистер Лепэм справлялся прекрасно. Покончив с отливкой корпуса сахарницы, он принялся наносить на неё пышную гирлянду из плодов. Видно, он не утратил своего былого мастерства.
Зато своей работой Джонни был доволен меньше. В восковой модели он в увеличенном виде точно воспроизвёл ручку молочника.
В пятницу к вечеру, когда стало смеркаться и работа была окончена, Джонни взял серебряный кувшинчик; и свою восковую модель и вышел из мастерской. Через минуту он был уже на Рыбной, у дверей серебряных дел мастера Поля Ревира. Постучаться он не осмеливался и решил ждать; он знал, что мастер скоро должен выйти, запереть лавку и направиться к себе домой на Северную площадь. Это был преуспевающий мастер, и он мог себе позволить работать в одном месте, а жить в другом. Вот наконец он и вышел, мистер Ревир, коренастый, румяный мужчина с красивыми тёмными глазами. Он закрыл за собой дверь и начал было запирать её на ключ.
— Добрый вечер, мистер Ревир.
В ответ сверкнула быстрая улыбка. У этого человека всё было быстрое — улыбка, взгляд, движения.
— Добрый вечер, Джонни Тремейн.
Мальчик давно преклонялся перед Ревиром, первым мастером в Бостоне, и удивился, что тот знает его по имени. Джонни и не подозревал, что бостонские мастера давно уже приглядываются к нему.
— Мистер Ревир, мне нужно с вами поговорить.
— Как мужчина с мужчиной, — тотчас согласился мистер Ревир, открывая дверь в мастерскую и жестом приглашая Джонни следовать за собой.
Джонни обвёл взглядом мастерскую, оценив по достоинству лёгкие наковальни, навес над горном, аккуратные гнёздышки тиглей. Точь-в-точь такую мастерскую он заведёт у себя, когда вырастет. Совсем не так, как у мистера Лепэма.
Во всём Бостоне вряд ли проживал более занятой человек, чем Поль Ревир. Однако он легко, без суеты справлялся со всеми своими делами — покончив с одним, принимался за следующее — и, казалось, никогда не торопился. Вот и сейчас, когда простой подмастерье остановил его на улице и сказал, что ему нужно с ним переговорить, мистер Ревир держал себя так, словно в его распоряжении была вечность.
— Сэр, — сказал Джонни, — всё дело, понимаете, в ручках…
Он развернул суконку, в которой нёс серебряный молочник и свою восковую модель, и рассказал, в чём заключалось задание мистера Хэнкока.
— Значит, вы хотите беседовать со мной как мастер с мастером?
С этими словами мистер Ревир взял модель в руки. Джонни поразили руки этого могучего человека — тонкие и гибкие.
— Что же говорит хозяин о твоей работе?
— Мистер Лепэм даже и смотреть особенно не стал. Говорит, годится и можно завтра отливать. Я непременно должен завтра отлить форму, потому что завтра суббота, в воскресенье работать нельзя, а в понедельник, к семи часам утра вещь должна быть готова. Хозяин мой считает, что сойдёт, но я сам что-то не совсем…
— Правильно. Понимаешь, ты слишком уж рабски скопировал ручку на кувшине и увеличил её механически, вот крылатая женщина и кажется из-за этого несколько грубой. Я бы на твоём месте сделал её такого же размера, как на кувшине,
Схватив карандаш и листок бумаги, он уверенной рукой провёл волнистую линию.
— Я бы вот какой изгиб придал ей, понимаешь? Это я и имел в виду, говоря, что надо прибавить пару завитушек внизу, под фигуркой крылатой женщины. Ты её увеличил, и она у тебя стала похожа на бостонскую торговку рыбой, а ведь на кувшинчике — ангел. Понимаешь?
— Понимаю.
Мистер Ревир посмотрел на мальчика испытующим взглядом.
— А ведь было время, — сказал он, — когда твой хозяин мог бы тебе всё это растолковать.
— Мистер Лепэм… он, знаете… ослаб немного.
— Работы-то мало?
— Да не так уж много, конечно. — Джонни чувствовал себя несколько задетым. — Мало заказов на тонкую посуду. Ну, а пряжек всяких, ложек и тому подобного хватает.
— Сколько вас, подмастерьев?
— Нас трое, сэр.
— Зачем ему столько? Передай своему хозяину, что если ему придёт в голову избавиться от одного из вас, то я готов оплатить ему остаток срока и взять тебя к себе. Мне кажется, что у нас бы с тобой дело пошло.
Мальчик вспыхнул. Подумать только: его приглашает к себе сам великий Поль Ревир!
— Да скажи ему, что я заплачу за тебя больше, чем принято. Только пусть он не вздумает спихнуть мне кого-нибудь из тех двух!
Поль Ревир встал. Значит, пора откланяться.
— Мне нельзя бросить Лепэмов, сэр, — сказал он, поблагодарив мистера Ревира. — Без меня там вся работа остановится, и они просто умрут с голоду.
— Вот как! Ну тогда ты, конечно, прав. Но если старик помрёт или ты почему-либо будешь искать другого хозяина, подумай о моём предложении. Ну вот… — Он протянул ему руку: — Авось когда-нибудь встретимся.
2
Следуя совету мистера Ревира и придав ручке другой изгиб, Джонни закончил модель к полудню субботы. Даже с закрытыми глазами он чувствовал, что она ему удалась: она была совершенна на ощупь. Он быстро сделал вторую; от прикосновения расплавленного серебра воск таял, поэтому приходилось делать для каждой ручки отдельную модель.
Теперь оставалось только отлить ручки, почистить и припаять их к корпусу сахарницы, который сделал сам мистер Лепэм.
Джонни решил не уходить, покуда не кончит. Впрочем, всё это должно было занять не так уж много времени. В воскресенье, разумеется, мастерская будет заперта и горн гореть не будет. Как всегда, мистер Лепэм поведёт своих домочадцев, одетых в воскресные свои наряды, в кокерельскую церковь, а оттуда они все придут домой и сядут за холодный воскресный обед. На вечернюю службу можно было и не ходить, тут хозяин никого не неволил. Сам он ходил неукоснительно. Медж и Доркас имели обыкновение в это время принимать у себя поклонников. Миссис Лепэм спала. Цилла, подхватив Исанну, шла с ней на узкую полоску пляжа. Джонни, Дав и Дасти частенько отправлялись купаться, о чём, конечно, мистер Лепэм не имел ни малейшего представления. Он думал, что они тихо-смирно сидят себе дома и слушают, как Джонни читает им какую-нибудь главу из священного писания.