Джордано Бруно и генезис классической науки

Кузнецов Борис Григорьевич

Донос был представлен трибуналу 29 мая. Назавтра, 30 мая, Бруно предстал перед трибуналом для второго допроса. Второй допрос был посвящен выяснению всех обстоятельств биографии Бруно. На заседании трибунала не присутствовали ни папский нунций, ни патриарх Венеции. Председательствовал Алоизи Фускари в присутствии Габриэле Салюцци и аудитора апостолического нунция. Бруно рассказал всю свою биографию, доведя ее до событий в доме Мочениго, рассказанных им на первом допросе. Он показал, что намеревался вернуться во Франкфурт, чтобы напечатать последнюю написанную им рукопись книги "О семи свободных искусствах", а также ряд других книг. В целом они должны

были составить те его новые труды, которые содержат взгляды, поддерживаемые им в настоящее время. Он собирался "повергнуть их к стопам папы", изложить ему свои взгляды и испросить отпущения грехов и разрешения сохранить духовное звание, находясь вне ордена. Бруно утверждал, что это намерение у него окончательно сложилось как раз в дни, предшествовавшие аресту. Он рассказал, что встречался и беседовал об этом с некоторыми доминиканскими монахами из Неаполя, в том число с преподавателем из монастырской школы отцом-регентом Доменико Ночера.

Бруйо подчеркивал свое намерение лично обратиться к папе. "Мне известно, что он любит способных людей".

Как уже говорилось, решение о возвращении в Италию возникло у Бруно еще при жизни папы Григория XIV, умершего в 1591 г. Теперь папский престол занимал Климент VIII, избранный 30 января 1592 г. Уже одно имя, принятое кардиналом Альдобрандини при получении папской тиары, обязывало нового папу к милостивым поступкам (clement - по-латыни милостивый, кроткий). Имя Климент было им принято намеренно как символ предстоящей деятельности на папском престоле. Тучный, болезненный, мнительный и суеверный, он окружил себя врачами и астрологами, и это питало слухи о его склонности к людям науки и о терпимости к их религиозным и философским воззрениям.

Быть может, Бруно действительно намеревался припасть к стопам папы, но сейчас во всяком случае он {76} рассчитывал на уместность такого заявления. В конце Допроса Бруно подтвердил, что некоторые книги, написанные и изданные им раньше, он не одобряет, "ибо высказывался в них и рассуждал чрезмерно философски, нечестивым образом, а не так, как подобает доброму христианину". Однако Бруно признает нечестивым только образ рассуждений, а отнюдь не существо. Философские вопросы божественной мудрости, благости и могущества он излагал "согласно христианской вере". Не одобряет же он эти свои труды только потому, что "основывал свое учение на чувствах и разуме, а не на вере" 9.

Инквизиция вызвала в качестве свидетелей обвинения знавших Бруно книготорговцев Чотто и Бертано, которых назвал Мочениго. Но они ничего не говорили о еретических идеях Бруно и, наоборот, характеризовали его как лояльного католика. В свою очередь Бруно сослался на свидетеля его давних юношеских настроений Доменико Ночера, преподававшего в 1572-1574 гг. учение Фомы Аквинского в школе монастыря св. Доменика в Неаполе, как раз в те годы, когда там учился Бруно. Ночера сразу же был вызван на допрос. Он подтвердил, что, встречаясь в Венеции, Бруно советовался с ним о намерении предстать перед папой со своими трудами.

И этот свидетель не подтвердил обвинений, содержащихся в доносах Мочениго. Пока что показания свидетелей ничего не подверждали, сам Бруно признавал свою вину в очень небольшом объеме, книги и рукописи, которые Мочениго передал вместе с вещами Бруно, составляли незначительную часть опубликованного и к тому же не были прочитаны ни членами трибунала, ни кем-либо по его поручению. Единственным документом следствия оставались доносы Мочениго. Ими Салюцци и руководствовался в своих допросах.

Третий

допрос происходил 2 июня, через два дня после второго допроса. На нем председательствовал уже не Фускари, а другой сенатор - Себастиан Барбадико. В составе суда присутствовали все основные члены трибунала апостолический нунций, патриарх Венеции и несменяемый следователь-инквизитор Салюцци.

Бруно представил трибуналу список всех своих опубликованных трудов, который он составил уже в тюрьме, включающий и перечень неопубликованных рукописей. Список этот не сохранился.

{77} Бруно указал, что книги, на которых местом издания указаны Венеция и Париж, в действительности почти все изданы в Англии и что Венеция была указана по желанию издателя, чтобы способствовать более широкому распространению книг. Предметом всех книг является философия, и в основе анализа лежат естественнонаучные принципы - "естественный свет", по терминологии Бруно. Положения, отвечающие требованиям веры, не выдвигаются в них на первый план, и задача этих трудов - не опровержение религиозных догматов, а возвеличение философии, хотя при этом, конечно, высказаны многие естественнонаучные взгляды, враждебные вере.

На вопрос, не высказывал ли он в своих выступлениях и беседах положений, противоречащих и враждебных католической вере и установлениям церкви, Бруно ответил, что непосредственно не учил тому, что противоречит религии, хотя косвенным образом, как можно было полагать, выступал против. Но книги Платона и Аристотеля косвенно противоречат вере в гораздо большей степени, и тем не менее их разрешено излагать и объяснять.

Далее Бруно изложил основу своих взглядов.

"В целом мои взгляды следующие, - говорил он.
– Существует бесконечная Вселенная, созданная бесконечным могуществом. Ибо я считаю недостойным благости и могущества божества мнение, будто оно, обладая способностью создать кроме этого мира другой и другие бесконечные миры, создало конечный мир.

Итак, я провозглашаю существование бесчисленных отдельных миров, подобно миру этой Земли. Вместе с Пифагором я считаю ее светилом, подобным Луне, другим планетам, другим звездам, число которых бесконечно. Все эти небесные тела составляют бесчисленные миры. Они образуют бесконечную Вселенную в бесконечном пространстве.

Таким образом, есть двоякого рода бесконечность - бесконечная величина Вселенной и бесконечное множество миров, и отсюда косвенным образом вытекает отрицание истины, основанной на вере.

Далее, в этой Вселенной я предполагаю универсальное провидение, в силу которого все существующее живет, развивается, движется и достигает своего совершенства.

Я толкую его двумя способами. Первый способ - сравнение с душой в теле: она - вся во всем и вся в {78} каждой любой части. Это, как я называю, есть природа, тень и след божества.

Другой способ толкования - непостижимый образ, посредством которого бог по сущности своей, присутствию и могуществу существует во всем и над всем не как часть, не как душа, но необъяснимым образом...

Что же касается духа божья в третьем лице, то я не мог понять его в согласии с тем, как в него надлежит веровать, но принимал согласно пифагорейскому взгляду, находящемуся в соответствии с тем, как понимал его Соломон. А именно: я толкую его как душу Вселенной или присутствующую во Вселенной, как сказано в премудрости Соломона: "Дух господен наполнил круг земной и то, что объемлет все". Это согласуется с пифагорейским учением, объясненным Вергилием в шестой песне "Энеиды":