Джордж Вашингтон. Его жизнь, военная и общественная деятельность
Шрифт:
Заметим в заключение, что во время войны с французами, которую мы могли рассмотреть здесь лишь в самых общих чертах, Вашингтон не совершил ни одного блестящего подвига, но все-таки вполне заслужил свою популярность и славу. Вся его жизнь за это время может справедливо считаться подвигом; нелегко было иметь дело с неорганизованной армией и заменять недостатки военной организации своими личными достоинствами, не нарушая при этом законов и смело встречая всякую опасность. Опыт, приобретенный им в войне с французами, более чем пригодился ему впоследствии. Вполне подготовленный, взялся он за великое дело освобождения своей родины, благодаря которому стяжал себе право на бессмертие.
Глава III. Деревенская жизнь Вашингтона
Вашингтон – член законодательного собрания. – Жизнь в деревне. – Маунт-Вернон и его окрестности. – Отношение Вашингтона к религии. – Управление имением и времяпрепровождение Вашингтона. – Обхождение с рабами. – Охота и рыбная ловля. – Увеселения. – Жизнь в Аннаполисе. – Осушка болот
После свадьбы Вашингтон прожил с женой три месяца в ее поместье, носившем название “Белый Дом”, и оттуда часто ездил в Вильямсбург для исполнения своего политического долга, а именно для участия в заседаниях законодательного собрания.
Не лишено интереса само вступление Вашингтона
Жена Вашингтона унаследовала от первого мужа третью часть его обширных поместий и огромного состояния; остальные две трети должны были быть разделены поровну между двумя детьми миссис Вашингтон от первого брака. По желанию ближайшего родственника детей, генерала Курта, Вашингтон был назначен их опекуном, – обязанность не всегда легкая и весьма деликатная, которую Вашингтон исполнял с самой щепетильной добросовестностью, заботясь об интересах детей скорее как отец, нежели как опекун. До женитьбы Вашингтон долгое время носился с мыслью побывать в Англии, где, вероятно, был бы встречен прекрасно: молва о его военных подвигах успела уже распространиться в Англии. Но стремление к скитальческой жизни совершенно исчезло у Вашингтона после брака. Поселившись в Маунт-Верноне, он писал одному из своих друзей следующее: “Полагаю, что теперь я надолго и прочно засел здесь вместе с приятной спутницей моей жизни, и надеюсь найти больше счастья в этом уединении, нежели находил когда-либо среди суетного света”. Это никак нельзя считать капризом или мимолетною прихотью Вашингтона. Он писал то, что серьезно обдумал, выражая при этом свои самые задушевные желания. Любовь к деревенской жизни отвечала его самым искренним и глубоким стремлениям, жизнь в деревне казалась ему идеалом, осуществлением заветных его мечтаний. Даже в самый разгар политической жизни, при исполнении обязанностей военного вождя своего народа, его тянуло в деревню, и при первой возможности он, как Цинциннат, возвращался к своему сельскому хозяйству. “Я думаю, – писал Вашингтон уже на склоне дней, – что нет жизни лучше жизни сельского хозяина. Видеть, как из земли поднимаются растения, как они процветают благодаря искусству земледельца, – это наполняет созерцательный ум идеями, которые легче испытывать, чем выразить”. “Земледелие всегда было любимым моим занятием, – писал он после революции, – и я все более и более привязываюсь к земледельческим делам; я думаю, что неиспорченному человеку несравненно приятнее совершенствовать свое полевое хозяйство, чем вся та пустая слава, какую можно приобрести опустошением земли, хотя бы одерживая непрерывные победы”.
Действительно, имение Вашингтона, Маунт-Вернон, было очаровательным уголком земного шара, и Вашингтон покидал это тихое пристанище только тогда, когда этого требовал от него общественный долг, стоявший для него на первом плане. Маунт-Вернон, близкий сердцу Вашингтона уже по воспоминаниям детства и юности, был расположен в такой местности, которая способна была хоть кого привлечь к сельской жизни. Усадьба помещалась на поросшем лесом холме, с которого открывался великолепный вид на долину Потомака. Огромное имение (в 25 тыс. акров – приблизительно столько же десятин) разбито было на несколько хуторов или ферм, из которых каждая занималась какой-нибудь специальной культурой и находилась под ведомством особого надсмотрщика. Письма Вашингтона к этим надсмотрщикам, а также письма к управляющему во время войны и во время президентства свидетельствуют о его знакомстве с каждым клочком принадлежавшей ему земли. Большая часть земель Вашингтона была покрыта дремучими лесами, во всех направлениях изрезанными быстрыми, многоводными потоками и цветущими долинами. Лесистая и холмистая местность вдоль Потомака была словно создана для охоты, а охота была одной из любимых забав Вашингтона. “Во всей Северной Америке нет поместья, лучше расположенного, – писал владелец Маунт-Вернона, – Имение лежит в высокой, сухой и здоровой стране, в трехстах милях от моря, и орошается одною из прекраснейших рек в мире”. Окрестные поместья и имения отличались таким же характером и такими же крупными размерами, как Маунт-Вернон; храня аристократические традиции, владельцы не дробили их, а передавали по наследству старшему в роде. Таким образом, Маунт-Вернон находился в самом центре тогдашней помещичьей жизни, в настоящее время совершенно изменившей свой характер.
Господствующей церковью в Виргинии была англиканская. Как в Англии, каждое графство делилось на приходы, и Вашингтон был членом церковного управления в двух приходах – Фэрфаксе и Труро, находившихся в нескольких милях от Маунт-Вернона. Когда старая церковь в приходе Труро разрушилась, то был поднят вопрос о постройке новой, но прихожане никак не могли решить, строить ли церковь на старом или на новом месте. Наконец созвано было собрание для окончательного решения этого вопроса. Друг и сосед Вашингтона, Масон, красноречиво уговаривал присутствующих строить церковь на старом месте, и так подействовал на своих слушателей, что они готовы были поддаться его увещаниям. Но тут поднялся Вашингтон и, не говоря ни слова, вынул из кармана какую-то бумагу и развернул ее. Это был подробный план трурского прихода, с обозначением места старой церкви, предполагавшегося места новой и жилищ всех прихожан. Вашингтон в немногих словах объяснил собравшимся, что новое место находится на одинаковом расстоянии от жилищ всех прихожан, а потому гораздо удобнее старого; но прибавил, что предоставляет на благоусмотрение своих слушателей действовать под влиянием чувства, говорящего в пользу старого места, или под влиянием разума и здравого смысла. Довод Вашингтона оказался неопровержимым, и церковь решено было строить на новом месте. Случай этот очень характерен для Вашингтона, который не отличался красноречием, не любил тратить лишних слов и нередко в гораздо более обширных собраниях сразу решал дело своим здравым и метким суждением.
Вашингтон поддерживал церкви обоих приходов своими средствами. По воскресеньям он обыкновенно посещал ту или другую церковь, если только был здоров и не слишком плохи были дороги. Отличаясь глубоким религиозным чувством, Вашингтон с большим уважением относился
Обширные виргинские поместья того времени были своего рода державами, центры управления которых находились в помещичьих домах. Дома эти, как и дом Вашингтона, были окружены многочисленными службами – кухнями, коптильнями, мастерскими, конюшнями и т.д. Здесь верховным и неограниченным повелителем был сам плантатор, владелец имения. Главным министром и исполнителем воли плантатора был эконом, или управляющий. Домашние и полевые работы исполнялись главным образом неграми-невольниками, жившими в деревушке недалеко от помещичьей усадьбы. Особенно много негров работало на табачных плантациях, которых немало было у Вашингтона. Недалеко от усадьбы расположены были обширные деревянные постройки для склада табака, мельницы, моловшие пшеницу и маис, которые выращивались для пропитания семьи плантатора и его негров. Рабы нередко были ремесленниками – портными, сапожниками, кузнецами и т. д., так что каждое крупное имение производило для себя все крайне необходимое; только предметы роскоши выписывались извне – преимущественно из Англии. Плантаторы, жившие на Потомаке, который был судоходной рекою, вели непосредственную торговлю с Англией. Рабы нагружали табак на корабли, специально приходившие для этой цели; плантаторы ставили свой штемпель на каждый пакет табаку и отправляли табак своим агентам в Бристоле, Ливерпуле или Лондоне, а затем уже сводили с этими агентами счеты. Вашингтон вел свое деревенское хозяйство так же разумно и энергично, как и военные дела. На первых порах он обрабатывал свои поля по общераспространенному способу, но затем убедился, что это не всегда бывает рационально, и постепенно стал вводить у себя разные усовершенствования, даже изобрел новый плуг. Но все свои нововведения он как практический человек испытывал сначала экспериментальным путем, и опыт заставлял его предпочитать одни сорта табака, пшеницы или удобрения другим сортам. Пока обстоятельства позволяли ему жить в его любимом Маунт-Верноне, он сам вел все свои счета, записывал приход и расход в счетные книги, подводил итоги – и все это с точностью и аккуратностью настоящего торговца. Счетные книги, сохранившиеся доныне, – лучшее доказательство деловитости и хозяйственности человека, который умел вкладывать свою душу и в крупные исторические события, и в мелкие житейские дела. Сельское хозяйство было его гордостью: продукты его имения отличались обилием и такой доброкачественностью, что табак и мука со штемпелем Вашингтона никогда не подвергались обычному осмотру в портах Вест-Индии. По тем временам Вашингтон имел порядочный доход с Маунт-Вернона – приблизительно 1 тыс. фунтов стерлингов, или около 10 тыс. рублей на наши деньги.
Любопытно посмотреть, как Вашингтон проводил время в деревне. Он всегда вставал очень рано, часто – и особенно зимою, когда ночи были длинные, – до рассвета. В таких случаях он зажигал свечу и писал или читал. В 7 часов утра летом и в 8 часов зимою он выпивал две чашки чаю с двумя-тремя маисовыми лепешками – и это составляло весь его скромный завтрак. Тотчас после завтрака он садился на лошадь и объезжал те части своего имения, где производились работы, тщательно все осматривая и нередко помогая работникам собственными руками. Так проходило время до обеда, который обыкновенно подавался в два часа. Вашингтон ел все охотно и никогда не был разборчив в пище. За обедом он любил выпить немножко пива или сидра и две рюмки мадеры. До вечера время проходило за разнообразными занятиями, а в девять часов, напившись чаю – это был любимый напиток Вашингтона, – владелец Маунт-Вернона ложился спать. Если погода была очень плоха, то Вашингтон не выезжал из дому, а пользовался случаем, чтобы привести в порядок свои бумаги, счета и писать письма. Нередко занимался он чтением или же читал вслух своей семье – жене и ее детям.
Мы уже упоминали о том, что Вашингтон был рабовладельцем, хотя, подобно Франклину, не сочувствовал самому учреждению рабства. Но в то время немыслимо было обрабатывать такие огромные пространства земли иначе, как невольничьим трудом; единственное, что мог сделать Вашингтон, – это хорошо обращаться со своими рабами и создать для них по возможности человеческие условия существования. Всех рабов у Вашингтона было 100 – 130 человек, и можно смело утверждать, что очень редко этим несчастным существам жилось так хорошо, как в Маунт-Верноне. Вашингтон держался того принципа, что “увещания действуют на людей сильнее наказаний”, и за всю свою жизнь пустил в ход наказание не больше двух раз. Но в то же время он требовал от своих рабов, чтобы они добросовестно и точно исполняли возложенные на них работы. Он умел сразу определять, на какую работу годится тот или другой невольник, так как часто сам лично следил за работами и наблюдал за невольниками; он знал, сколько времени требуется в среднем для исполнения той или другой работы, и всегда предъявлял рабам строгие, но справедливые требования. Жили рабы у Вашингтона довольно хорошо – в деревушке, состоявшей из хижин, окруженных небольшими садиками, и убегали от него сравнительно редко. Особенно заботился Вашингтон о своих неграх, когда они заболевали, держал для них специально врача и требовал от своих служащих особенного внимания к больным, возмущаясь обычному обхождению с рабами, как с вьючной скотиной. Безыскусный дневник Вашингтона свидетельствует о том, как часто сам он посещал больных негров и старался всячески облегчить их страдания. Кормил он рабов хорошо, главным образом маисовым хлебом и рыбой, которой было много в Маунт-Верноне; по праздникам приказывал выдавать каждому по стакану рома; несмотря на то, что бедняги нередко злоупотребляли его добротой, он до конца жизни не изменил своего отношения к ним и в завещании своем распорядился большую часть их отпустить на волю. Заметим еще, что Вашингтон никогда не покупал рабов, как бы они ни были ему нужны, если для этого приходилось разлучать их с семьею; он предпочитал в таких случаях приобрести всю семью. Неудивительно поэтому, что рабы, прожившие некоторое время у Вашингтона, были искренно к нему привязаны, несмотря на его требовательность. Но Вашингтон не только требовал работы от других: он сам готов был помогать своим рабам, когда это оказывалось нужным. Сохранился рассказ, что когда во время грозы вода прорвала плотину на мельнице, Вашингтон во главе своей домашней челяди бросился туда и под проливным дождем работал лопатой, пока плотина не была исправлена. Разумеется, это был не единственный случай за время его жизни в деревне.