Джой. Академия секретов
Шрифт:
Женское начало. Единение с потоком жизни. Знак новых свершений…
Руки у меня дрогнули в желании взять хоть один в руки и считать их следы, но я побоялась это сделать. Видения, порой, не отпускали меня долго - и нужно было остаться одной, чтобы Ирвин ни о чем не догадался.
– Вы определили время происхождения?
– Шестой век до Объединения.
Кивнула.
– Как будто ими никто не пользовался…
– А как ими обычно пользовались?
– Носили в качестве украшения.
– В которых верили в Неведомых Богов?
– Именно. Но я и правда не помню, чтобы когда-либо исследователи упоминали о подобных рисунках…Хотя один я, пожалуй, узнаю.
– И что это?
– коммодор спросил жадно и наклонился над амулетами, чуть ли не прижавшись ко мне.
Космический Гон, ну за что мне такое испытание! Меня же едва ли не ведет в его присутствии, что и вовсе странно, потому как после сброшенного напряжения должно было пройти порядочно времени, прежде чем я снова начну гореть…
А он, между прочим, тоже замер.
И как-то весь окаменел, будто почувствовал…
Гыж, не мог же? Я была прикрыта не только как икс-ориентированная, но почти не обладала запахом и так называемым вкусом, которые хорошо различали люди со способностями.
Немного отодвинулась.
– Рам. Богиня черноты, - сказала охрипшим голосом.
– И смерти?
– Вроде того. Древние верили, что их души не исчезали в никуда. И она выступала проводницей и мерой. Отмеряла, сколько кому предначертано - по справедливости.
– Значит... само зло?
– Зря вы её оцениваете негативно… Понимаете, Рам была выше понятий добра и зла. Она не просто богиня, но один из универсальных принципов мироздания; единство жизни и смерти. Такое… «обязательное» зло.
– Как женщина?
Я изумленно вскинула брови.
– У вас оригинальное отношение к моему полу.
Внимательно посмотрела на него.
Глаза коммодора смеялись. Он что, флиртует?!
Бред. Я же его студентка.
– А что с другими рисунками?
– Мне не знакомы. Нужно изучить…Вы расскажете мне, при каких обстоятельствах их нашли?
– Нет. А вы беретесь за работу?
– А у меня есть выбор?
– Если вы имеете в виду, отчислю ли я вас за отказ - нет.
Вздохнула:
– Я так понимаю…Исследования будут проводиться …здесь?
– Да. Или вы…боитесь?
– он пристально посмотрел на меня.
– Вы же мой коммодор… Как я могу вас бояться, - пробормотала и покачала головой.
Он лишь кивнул, странно посмотрел на меня, вдруг сделавшись отстраненным, и снова открыл дверь.
– Прошу. А то останетесь без обеда. Согласуете график прихода с моим секретарем - он выдаст пропуск в эти помещения.
Я едва не ляпнула, что пропуск у меня уже есть.
И
8
След.
Мы, следопыты, чувствуем больше, чем другие икс-ориентированные. У нас тоньше нюх - можем уловить, если постараться, запахи даже в другом квартале. Даже рассеянные на молекулы.
У нас зрение, способное воспринимать остаточные движения. Повреждение струн времени.
Эмпатия, распространяющаяся не только на тех, кто рядом. Мы видим сильные эмоции - они пятнами остаются на ткани пространства. И осторожно впитываем их, так, чтобы они не проникли в кровь и не стали частью наших собственных чувств.
Нужно прикладывать усилия, чтобы все это увидеть. А чаще - умело закрываться. Это первое, чему учат сильных следопытов.
Блокировать окружающий мир до состояния приемлемого шума. Открытый полностью, он выматывает больше физических упражнений.
С прошлым мы работаем не так.
Снимаем культурные слои. Как древние археологи, видим оставшиеся от первых жилищ щепки, глину, которые втаптывают в землю. Кости. Частички жизни. Ничто не может само по себе исчезнуть. И в физическом, и в векторном проявлении. Надо только суметь найти.
…Яркое солнце пронзает, кажется, каждую пылинку.
Я сижу в тени навеса и, высунув язык, выполняю ответственное задание.
Маленькие пальчики действуют довольно неловко, но мне все таки удается справиться и очистить с помощью кисточки и лопатки небольшой камушек.
– Джой, - зовет мама и я поднимаю голову. Она стоит неподалеку, в запыленной шляпе и отряхивает руки.
– Пойдем обедать уже.
Я с сожалением смотрю на камушек и качаю головой:
- Сейчас, мам!
И снова смахиваю почти невидимые песчинки с каменного кусочка неправильной формы. А потом беру его в ладошку и зажмуриваюсь, пытаясь представить, откуда он отвалился, как меня учили.
И почти сразу перед глазами возникает большой каменный дом, в котором, как тени, перемещаются люди.
Это настолько удивительно, странно, страшно и неожиданно, что я в испуге отбрасываю источник странности и открываю глаза.
Передо мной, на корточках, сидит мама и восторженно улыбается.
– Увидела?
Я осторожно киваю. И она поднимает камень, поглаживая его, как величайшую драгоценность…
– Джой?
Знакомый голос вырывал меня из моего собственного прошлого. В котором я была маленькой. Счастливой. В котором у меня была семья.
«Копатели древностей» - так называли моих родителей. Совершенно не современная и не престижная профессия на планете-Матери. Профессия, которая дала мне настоящее детство, не скованное железом и пластическим преобразованием.