Джойленд
Шрифт:
Когда мы подъехали к викторианскому особняку, Майк уже почти заснул. Я его поднял и пересадил в кресло.
Труда мне это не составило: за последние четыре месяца я здорово подкачался, а без жутких скоб на ногах Майк весил не больше семидесяти фунтов (70 фунтов = 32 кг, прим. пер.). Усадил и покатил кресло к дому за семенящим впереди Майло.
Майк захотел в туалет, но когда мама собралась его туда отвезти, он попросил, чтобы ему помог я. Вкатив Майка в ванную, я помог ему встать и, пока он держался за поручни, приспустил ему штаны.
— Терпеть
Может быть, но мочился он с энергией здорового ребенка. Потянувшись к ручке слива, Майк пошатнулся и чуть было не нырнул в унитаз. Мне пришлось его подхватить.
— Спасибо, Дев. Я уже сегодня голову мыл. — И в ответ на мой смех он широко улыбнулся. — Вот бы на нас налетел настоящий ураган. Было бы круто.
— Если бы налетел, ты бы так не думал. — Я вспомнил Дорию, которая ударила по Нью-Гэмпширу и Мэну два года назад. Тогда девяностомильные ветры валили деревья по всему Портсмуту, Киттери, Сэнфорду и Бервикам.
На наш дом тогда едва не рухнула огромная, старая сосна. Подвал затопило, и мы четыре дня просидели без электричества.
— Думаю, мне бы не хотелось, чтобы в парке что-нибудь упало. Для меня теперь это самое лучшее место в мире. По крайней мере, из тех, где я был.
— Вот и хорошо. Держись-ка покрепче, пока я тебе штаны натяну. Не будем сверкать перед мамочкой голой задницей.
Он засмеялся, но смех быстро перешел в кашель. Когда мы вышли из ванной, Энни взяла дела в свои руки и по коридору укатила Майка в его спальню.
— Не вздумай удрать, Девин, — бросила она через плечо.
С работы меня отпустили рано, поэтому удирать я не собирался, если уж она хотела, чтобы я остался еще ненадолго. Я ходил по гостиной и рассматривал вещи, которые, наверное, были дорогими, но не очень-то интересными (по крайней мере, на взгляд двадцатиоднолетнего молодого человека). Огромное, почти во всю стену, панорамное окно спасало эту комнату от излишней мрачности, заливая ее дневным светом. Оно выходило на задний двор, деревянный настил и океан. Я видел, как с юго-востока подбираются первые тучки, но небо пока еще оставалось ярко-синим. Помню, как подумал о том, что все-таки попал в этот огромный дом, хотя пересчитать все ванные комнаты шанса мне, наверное, так и не представится. Помню, как подумал о синей ленте и о том, увидит ли ее Лэйн, когда будет возвращать взбунтовавшийся вагончик на место. О чем еще я думал? О том, что я все-таки увидел призрака. Пусть и не человека.
Вернулась Энни.
— Он хочет тебя видеть, но надолго не задерживайся.
— Ладно.
— Третья дверь направо.
Я прошел по коридору, легонько постучался и вошел. Если не замечать поручней на стенах, кислородные баллоны в углу и вытянувшиеся по стойке смирно ножные скобы у кровати, то комната могла сойти за комнату обычного мальчишки. Да, ни бейсбольной перчатки, ни скейтборда в ней не было, зато были плакаты с Марком Спитцем и «Майамскими дельфинами». А на почетном месте над кроватью «Битлз» переходили Эбби-Роуд.
В воздухе стоял едва уловимый запах растирки. В кровати лежал
— Ты ее видел, Дев? Видел, как она уходила?
Я с улыбкой покачал головой. Тому я завидовал, Майку — нет. Майку — никогда.
— Хотел бы я, чтобы там был мой дедушка. Он бы тоже ее увидел и услышал, что она сказала, когда уходила.
— И что же?
— Сказала «спасибо». Нам обоим. Еще она сказала тебе быть осторожнее. Ты точно ее не слышал? Хоть немножко?
Я снова покачал головой. Нет. Даже немножко.
— Но ты знаешь. — Лицо Майка побледнело и осунулось: по нему сразу было видно, что он очень болен. Зато глаза оставались живыми и здоровыми.
— Ты же знаешь, так ведь?
— Да, — ответил я, думая о ленте. — Майк, а ты знаешь, что с ней случилось?
— Кто-то ее убил, — почти прошептал он.
— А она не сказала…
Он покачал головой, не дав мне закончить.
— Тебе надо поспать, — сказал я.
— Да. После сна почувствую себя лучше. Так всегда бывает. — Он закрыл глаза. Потом снова открыл. Медленно.
— Мне больше всего понравилось «Колесо». Лифтушка. На нем как будто летишь.
— Да, — сказал я. — Летишь.
Майк снова закрыл глаза и уже не открывал. Я на цыпочках прокрался к двери. Только взялся за ручку, как он сказал:
— Будь осторожен, Дев. Они не белые.
Я оглянулся. Майк спал. Точно спал. На меня смотрел один лишь Майло. Я вышел из комнаты и тихонько прикрыл за собой дверь.
Энни была на кухне.
— Я варю кофе, но, может, ты предпочитаешь пиво? У меня есть «Блю Риббон».
— Лучше кофе.
— Как тебе дом?
Я решил быть честным.
— Мебель, на мой вкус, немного старомодна, но я никогда не ходил в школу декораторского искусства.
— Как и я, — ответила она. — Что там, даже колледж не закончила.
— Добро пожаловать в клуб.
— Да брось, ты-то закончишь. Переболеешь той девчонкой, что тебя бросила, вернешься на учебу, выпустишься и отправишься в прекрасное светлое будущее.
— Откуда ты знаешь…
— Про девчонку? Во-первых, на тебе разве что нет плаката «МЕНЯ БРОСИЛИ». Во-вторых, Майк в курсе. Он мне рассказал. Он — мое светлое будущее. А ведь когда-то я хотела стать антропологом. Хотела выиграть золотую медаль на Олимпиаде. Хотела поездить по миру и стать Маргарет Мид [24] своего поколения. Хотела писать книги и вообще делать все, чтобы вернуть любовь отца. Ты знаешь, кто он?
24
Маргарет Мид (1901–1978), известный американский антрополог.