Джульетта без имени
Шрифт:
На лице Питона изумление сменилось недоверием, недоверие — растерянностью.
— Правду тебе говорю, — голос Юркова был искренне-сочувствующим. — Ты, Капитон Иваныч, к ней как к дочери относишься, это дело известное. Так что прости, а не сказать я тебе не могу.
Питон с кряхтением потер шею, задышал тяжело, медленно.
— Проверенное это дело. Еще раз, Иваныч, прости. Ступай, если хочешь, а нет — так с нами посиди, ты мужик умный, авось чего путного скажешь...
Питон деревянно развернулся на месте.
— Пойду я лучше...
Совет молча смотрел ему в спину. Когда Питон вышел, Александрова будто
— Семен, ты чего сотворил, а?
— Я, Сережа, что надо, сделал. Ты сам посуди — девочка-то, если прямо говорить, заложницей будет. Зуев бы все равно узнал —рано или поздно. А так — он, глядишь, поменьше упираться станет. Что, не прав я? Прав. Ты ведь лучше меня знаешь, какой Иваныч мужик упорный. Или, может, тебе война со своими добытчиками нужна?.. Ко всему прочему, теперь можно и на Кожана управу найти.
«Господа Совет» переглянулись. Сколько лет они искали средство давления на опасного и непокорного соседа... Теперь же это средство было у них в руках.
...А Питон медленно шел по коридору к выходу в станционный зал. «Спасибо тебе, Сан Саныч, и царствие небесное!» — который раз помянул он про себя режиссера студенческого театрального кружка, куда — давным-давно, кажется, целую вечность назад, — ходил он, молодой тогда еще парень, Капитон Зуев. Ходил, правда, всего-то один год — зато вон сколько пользы с того вышло. И жену там будущую нашел, и искусство нехитрое актерское хоть немного, но освоил. Умение играть его выручало уже не в первый раз.
Но вот то, что Совету откуда-то уже было известно о родственных связях Крыси, — это было плохо. Очень плохо!
Вопрос: каким образом они-то об этом пронюхали?
Глава 23
ДЖУЛЬЕТТА БЕЗ ИМЕНИ
Спектакль о веронских влюбленных начали готовить месяца три назад. Решившийся «замахнуться на Вильяма нашего Шекспира» амбициозный Артур Сергеевич, художественный руководитель бибиревского самодеятельного драмкружка, решил: уж если готовить серьезную пьесу — так по полной программе и с размахом. Настолько, насколько это в данный момент и в данной обстановке было возможно. Решительный и не признающий никаких условностей «Станиславский», не обращая внимания на гневные вопли администрации Содружества: «Людям жрать нечего, а этим, понимаешь, бархатные штаны и золотые канделябры подавай!», — сумел все повернуть по-своему. И вскоре та же администрация отдала распоряжение добытчикам и мастерским станций всячески содействовать «очагу культуры» в подготовке представления. В меру, конечно, не забывая и о своих прямых обязанностях. Но и это уже было прорывом.
Вот так и вышло, что пока актеры разучивали роли, параллельно с репетициями для постановки добывалось все необходимое, шились костюмы, готовился реквизит и декорации. Конечно, все это было несопоставимо с тем антуражем, которым блистали в своих постановках довоенные театры, но для горстки обитателей подземки и то, что готовилось, уже казалось сказкой. Поэтому слухи о подготовке спектакля по Содружеству ходили самые невероятные. Говорили, к примеру, что костюмы персонажей будут сшиты по старинным, чудом сохранившимся выкройкам и картинкам, да еще из самых лучших тканей, когда-то добытых Наверху и спрятанных в особые, для наиболее ценных трофеев, хранилища. «Бархат», «парча», «шифон» — люди с удовольствием повторяли полузабытые названия и словно пробовали их на вкус. Станции теперь жили в ожидании праздника. Несмотря на то что труппа планировала гастроли по всему Содружеству, на премьеру в Бибиреве хотели попасть очень многие. Пришлось даже ввести — чего не было до этого — входные билеты для жителей других станций и плату за них.
Администрация Содружества и сама не ожидала такого ажиотажа вокруг готовящегося спектакля. Немного подпортили дело и охладили страсти взрывы на поверхности в районе Владыкина и слухи о готовящемся нападении людей. Станции погрузились в подготовку к возможной войне, на время отодвинув на второй план все остальные дела, в том числе и театр.
Однако неунывающий Артур Сергеевич не желал сдаваться. Он по-прежнему собирал актеров на репетиции и по-прежнему носился по Линии, доставая просьбами и проверками хода работ начальников мастерских, где работали в том числе и над заказами от кружка. Те отмахивались от него, ворчали, иногда даже ругались... В такие моменты пух и перья летели просто клочьями, но, как ни странно, все делалось в свои сроки. Поэтому подготовка представления хоть и более медленными темпами, но продолжалась. И впору было надеяться, что ему ничто не помешает состояться.
И вот тут-то и подстерегла пробивного худрука досадная и никоим образом не предвиденная неожиданность!
Оказалось, что ни одна из актрис доморощенного театра не годилась для роли Джульетты!
На пробах они все, по его указанию, читали ее монолог над телом Ромео, но все было не то. Театральные дамы играли с разной степенью опытности и мастерства, но ни в одной режиссер не увидел той, классической Джульетты — нежной, эмоциональной, по-детски наивной и порывистой в своих решениях и поступках.
Кроме того, все они не подходили по возрасту. Даже двадцатитрехлетняя Лариса, которую Артур Сергеевич постоянно ставил на подобные роли, казалась ему староватой для юной Капулетти.
Худрук уже готов был по потолку бегать от невозможности воплотить свои замыслы. Скрепя сердце, он все же утвердил Ларису на роль, хотя видел: не то это, не то! Да и она сама признавала, что «не тянет» роль.
Но отменить спектакль было уже невозможно: жернова завертелись.
Театральный кружок репетировал в небольшом зале, который также использовали и добытчики, натащившие туда уцелевших тренажеров из развалин спортцентра недалеко от станции. Там же занимались физподготовкой и военные. Так что время использования помещения было расписано буквально по часам: одни, закончив, уходили, другие — приходили.
Как правило, репетиции драмкружка начинались после окончания тренировок добытчиков. Суровые плечистые парни безропотно покидали зал, даже не стремясь где-нибудь заныкаться, чтобы подсмотреть процесс подготовки представления: Артур Сергеевич имел на этот счет договоренность с Питоном. А тот свои договоренности соблюдал железно!
Правда, не так давно в этом правиле появилось одно исключение.
«Исключение» было щуплой девушкой-подростком, прибившейся в Бибирево с нейтральной Петровско-Разумовской — или, как пышно величали свою станцию сами ее жители, Северного Эмирата. Неизвестно, какими путями и за какие такие заслуги попала она в число добытчиков Содружества, но те почему-то относились к ней очень даже серьезно. Хотя и выглядела девочка среди них сущим недоразумением.
Звали эту юную особу Крысей, и, если Артур Сергеевич что-то понимал в порядках, заведенных в Эмирате, имя это было не настоящим. Точнее, настоящего-то имени у девушки как раз и не водилось. У себя на станции она была чем-то вроде парии, отверженной и безымянной, и неудивительно, что в конце концов она оттуда ушла.
Так вот, однажды театралам для очередного концерта понадобилось раздобыть Наверху... куклу. Худрук пошел с просьбой о содействии к Питону, но у того большая часть отряда в данный момент охраняла караван, отправившийся в Бескудниково за селитрой. А те, кто оставался на станции, отдыхали после вылазки.