Джунгар. Небесное Испытание
Шрифт:
– Да. Я понял. Твой план - единственный, который может сработать. Но,стоит кому-то из нас дрогнуть, - мы пропали, - Юэ пристально посмотрел на проводника, - Я рад, что ты обо мне так не думаешь.
– Думать, думать!
– закивал Цой, расплывшись во весь рот.
– Думать - не делать!
Синтай очень быстро и организованно собрал людей и, следуя инструкциям Юэ, которые тот ему дал, они, сделав изрядный крюк и тщательно уничтожив все свои, - старые и новые,- следы, исчезли за очередной колкой. Юэ подбросил дров. Еще раньше он незаметно подбросил убитому бесценную карту, а потом, отнюдь не церемонно взяв труп за плечи, оттащил его ближе к полоске кустарника, но так, чтобы он бросался в глаза. Ему было стыдно, но отныне, чтобы выжить, он - торговец из восточной
Меч, конечно, оставался куаньлинским. Юэ вымазал его в крови и небрежно бросил рядом.
Они перешли на свой странный язык сразу, чтобы освоиться и чтобы ничем себя не выдать. Вначале Юэ произносил свою тарабарщину не вполне уверенно, но потом даже исхитрился, помогая себе жестами и мимикой, передавать кое-что, не переходя на заговорческий шепот.
Мяса им оставили достаточно. Демонстрируя вопиющую беспечность, они сидели в сгущающихся сумерках, нанизывали мясо на вертелы и ели его с наслаждением, ладонями утирая сок,стекающий по подбородкам. Юэ разошелся так, что принялся рассказывать на своем бессмысленном языке якобы смешную историю, вжившись в роль настолько, что Цой заходился вполне натуральным хохотом.
Периодически Цой перемежал рассказ ломаными бьетскими фразами, в каждой из которых умело подчеркивалось происхождение Юэ и род его занятий. Юэ как раз с важным видом, положа руку на одно колено и величественно поводя вокруг второй, повествовал об Ургахе (то есть часто повторяя это название, и сопровождая свой рассказ завываниями), когда ему показалось, что они здесь не одни. И довольно давно. Просто тишина стала иной. Ему отчетливо представилось дуло маленькой трубки, нацеленное ему в спину, внимательные глаза, следящие за ним из чащи. И краем глаза даже показалось, что за деревьями что-то мелькнуло.
Он доверительно нагнулся к Цою, приложил руку к его уху и громко прошептал очередную порцию бессмыслицы, сделав при этом всем понятный непристойный жест и расхохотавшись. Цой залился тонким, елейным, похожим на ржание хихиканьем. От смеха у него на глазах выступили слезы:
– Моя господин смешить про ургашская шлюха, - наконец произнес он, - Что они это так делать… Я не знать… О-хо-хо!
– Утупирим парашавасу тогхыр ууданн!
– сказал Юэ таким тоном, каким заканчивают непристойную шутку, и Цой опять зашелся своим поразительным хихиканьем. Юэ почувствовал, что смех вопреки всему дергает уголки его губ.
– Что делать с этим будем?
– спросил Цой, махнув в сторону трупа.
– Шиконима. Жавкозыыс ассви тмпу вызыгаам!
– сдвинув брови, выдал Юэ.
Цой бросился на землю.
– Нет, моя гаспадина!
– завыл он в ужасе, - Никому не сказать что вы убить его. Могут другие быть рядом, нас убивать!. Мы его только найти. Его убить бьеты, бьеты!
– он сделал знак в темноту, - Мы не убивать, ничего не знать!
– Фыыр дэзон!
– барственно махнул рукой Юэ, вытирая под несуществующими усами, - Эхдо!
– Эхдо, эхдо!
– закивал Цой, поразительно точно копируя движения маленького человечка перед знатным господином, - Он на нас первым напасть мы не знать. Ничего не знать! Торговать идти, ничего не знать!
– Уводо. Вам.
– значительно сказал Юэ. Цойц проворно вскочил с колен и забегал вокруг него, расстилая плащ, сворачивая из сумки подобие головного изголовья. Время для того, чтобы спать, было конечно, раннее, но сидеть и разговаривать на несуществующем языке под нацеленными смертоносными трубками было невыносимо.
Они покряхтели и поворочались скорее для виду, затем как могли выровняли дыхание. По крайней
Он скорее почувствовал, чем услышал, как рядом с трупом материализовались две тени, торопливо обшарили его. Видимо, они что-то нашли, так как так же бесшумно растворились в кустарнике. Потом, через бесконечно долгий промежуток времени они пришли снова. Юэ боялся даже приоткрыть глаза. Это было бы бессмысленно в такой ситауции, а дрожание ресниц могло выдать его. Поэтому он изо всех сил старался сохранить пустое,обмякшее лицо спящего, и слушал. Он слышал, как они роются в их вещах, как в мешке под чужими пальцами постукивают присланные Бастэ горшочки с мазями и противоядиями, как шуршит что-то из мешка Цоя, как кто-то еле слышно шипит и чмокает, - вероятно, засунув палец в рот и оцарапавшись о лезвие меча. Как кто-то, наконец, подходит и садится на корточки рядом с ним. Юэ чувствует тепло сидящего рядом человека, исходящий от него резкий неприятный запах сала,мочи и грязной одежды. Вся жизнь проходит перед его глазами, пока неизвестный бьетский воин всматривается в его лицо, лицо безмятежно спящего человека.
И когда они удаляются, он еще долго не может поверить, что все еще жив.
Они, конечно, не могли спать в эту ночь. После того, как его уши перестали различать что-либо определенное, Юэ еще долго лежал абсолютно неподвижно. Но думать ему никто не мешал. После этой ночи он не мог считать Цоя предателем, определенно. У него была прекрасная возможность отправить Юэ на смерть одного, но монах этого не сделал. Хотя бы одного можно перестать подозревать, - если конечно, они доживут до утра. Юэ и подумать не мог, что способен в такой момент чувствовать облегчение. А он чувствовал.
И никогда не радовался так ни одному рассвету.
Бьеты не ушли. Скорее всего, несколько разведчиков будут следить за ними еще несколько дней и убьют при первой же ошибке. Однако убитый солдат и карта, всунутая Юэ ему за отворот сапога, сделали свое дело. Бьеты хотя бы засомневались. А потому они, нарочито бодро переговариваясь и совершенно не замечая столь очевидных следов присуствия, как заломленная ветка и лежащее в другой позе тело, плотно позавтракали, собрались и двинулись в выбранное наугад ущелье. Цой сопроводил свой выбор коментарием на ломаном бьетском, из которого только дурак не мог понять, что они оказались в здешних далеко не безопасных краях с целью собрать смолу дерева ассав, - приземистого, колючего, дивно цветущего весной, а летом истекающего ароматной смолой, которая, считалось, имела магические и лечебные свойства. Цой придумал объяснение за эту долгую, невероятно долгую ночь. Они сошли с тропы и принялись деловито карабкаться на осыпающийся мелкими камушками склон. Им повезло: они наткнулись на деревце ассава, и теперь могли продемонстировать оставшимся невидимыми наблюдателем свою непомерную радость. Юэ исполнил вокруг деревца импровизированную пляску, трижды поклонился, и принялся срезать с коры потеки липкой смолы с таким блаженным лицом, какое только смог изобразить. Цао оглашал окрестности ликующими криками. Смола ассав была красновато-рыжей, и пахла нежно и терпко. Из нее действительно готовили лекартсва от головной боли, и болей в суставах, как помнил Юэ. Скатав из нее аккуратные шарики, он всыпал их в сумку, вытер липкие пальцы об одежду и сделал ликующий жест, который не оставлял никаких сомнений в его желании продолжить охоту. Ассавы росли в этих горах, и за драгоценной смолой действительно находилось немало охотников.
Они беспорядочно плутали по горам целый день, оставаясь в виду у наблюдателей. Нашли еще три дерева. Измазались смолой. Оставались живыми. Чувство опасности таяло. Юэ прекрасно понимал, что где-то там, совсем недалеко, проходит невидимая граница, переступить которую, опасно приблизившись к запретному городу, для них означает смерть. Однако сейчас он начал всерьез тревожиться за своих людей. Даже если им удалось сбить с толку бьетов, хотя бы на время, удастся ли Синтаю не обнаружить их и достигнуть своей цели?