Джунгар. Небесное Испытание
Шрифт:
Она высказалась на редкость здраво, кисло подумал господин Хаги. Сейчас действительно поздно, - хотя бы потому, что само по себе его приглашение на домашнюю чайную церемонию звучало… Почти как приглашение на смотрины. Судья его по меньшей мере не поймет, и не смотря на то, что под присмотром печального секретаря росли пухлые папки отчетов и опросов, которые никак его не касались, делу еще не вынесен окончательный вердикт, а уж господин Хаги прекрасно знал, сколь гибким оружием является правосудие.
Так что пути назад особенно и не было. Господин Хаги провел в непритворном отчаянии целых три дня, а затем дал слегка озадаченному столь долгим раздумыванием судье свой цветистый и главное - положительный ответ.
Новость мгновенно разлетелась по Нижнему Утуну, и к дому
В связи с этим деятельность Дома Приказов, находившегося в ведении господина Хаги, оказалась практически парализованной. Свадебная церемония есть свадебная церемония, и от того, насколько пышно справлена свадьба, зависит благоволение богов к молодым, и, значит, их благополучие. Господин Хаги уцепился за это и принялся обсуждать с судьей бесконечные детали, надеясь тем самым убить двух зайцев, - затянуть по возможности свадьбу и отвлечь судью от дальнейших изысканий.
Однако гость проявил завидную прыть и самым решительным образом заявил, что сгорает от страсти и не в состоянии ждать до нового года, а его предсказатель объявил для него благоприятное для бракосочетания время уже в следующем месяце!
Это было двойным ударом, - и потому, что рушились планы господина Хаги, и потому, что теперь ему действительно придется напрячь все силы, чтобы сделать церемонию хоть сколько-то достойной. Господин Хаги был искренне опечален.
Зато госпожа У-цы сияла от счастья. Еще бы, новость о предстоящей свадьбе была самой волнующей во всем городе, и теперь каждый день с самого утра к дверям их дома торопились слуги с надушенными записочками, часть из которых госпожа У-цы небрежно отметала, а на некоторые позволяла себе ответить с должной долей пренебрежения. Они обе, - и мать, и дочь, вновь чувствовали себя так, как должны себя чувствовать первые женщины провинции. Поэтому госпожа У-цы, хоть и замечала непритворную озабоченность мужа, склонна была не придавать ей такого уж значения. Гораздо важнее были принесенные им вести о том, что свадьба состоятся так скоро. Это можно было приписать только одному, - судья действительно сгорает от страсти! Свадьбы знатного сословия планировались годами, иногда даже с рождения. И, даже если это и было не так, то куда больше следовало ожидать, что судья Гань Хэ вернется в столицу, и где-нибудь через полгода или около того пришлет одного из своих приближенных или родственников, чтобы сыграть свадьбу по доверенности и сопроводить молодую супругу в столицу. Конечно, у них было бы куда больше времени, чтобы подготовиться, быть может, даже совершить паломничество к монастырю У в предгорьях Хадэ с целью испрошения покровительства ста божеств для молодой пары. Но, - ах, - и столь необычная горячность со стороны высокопоставленного столичного чиновника была так романтична! Многочисленные распросы гостей, сгорающих от любопытства, заставляли обеих женщин заливаться краской и смущенно отмахиваться от обильно льющихся комплиментов несравненной красоте Ы-ни, которая, вне всякого сомнения, заставила судью потерять голову и стремиться к воссоединению с ней, забыв о соблюдениях всех приличий.
Судья действительно демонстрировал нетерпение, и господин Хаги после нескольких несмелых попыток привести свои аргументы смирился с неизбежным. В конце концов, он так умело подготовил для этого почву, что же теперь тянуть с посевом?
Свадьба, само собой разумелось, оплачивалась родителями невесты. Вообще-то, в уме господина Хаги шевельнулись нехорошие мысли, когда он понял, что судья Хэ не проявляет никаких признаков желания денежно поддержать будущего тестя в этом весьма затратном мероприятии (традиция традицией, однако во многих домах было принято делить расходы поровну либо возвращать родителям невесты тэгу - эквивалент "стоимости" невесты). Теперь он клял себя за поспешность: кто знает, не является ли судья Хэ всего лишь никчемным мелким клерком, которому неожиданно выпала великая честь? По крайней мере, чем еще можно объяснить столь постыдную жадность вкупе со столь же постыдной поспешностью? Раздираемый сомнениями, господин Хаги места себе не
Кроме того, в Нижний Утун пришла летняя жара, и становилось невероятно душно. Воздух вечерами звенел, напоенный запахов цветом и пением цикад, но уже за час до полудня из дому лучше было не выходить. Обычно летом жизнь Нижнего Утуна сталовилась сонной и непримечательной, все словно застывало в этом липком, звенящем воздухе. А теперь он вынужден в такую жару заниматься бурной деятельностью, которая вовсе не благотворно может сказаться на его здоровье, и без того изрядно подорванном заботой о благе империи. Господин Хаги становилося все раздражительнее. Он теперь перестал посещать Дом приказов, ограничиваясь коротким докладом, который ему давали его заместители, и диктуя ответы на самые неотложные письма прилежному Ито.
Поэтому он пришел в полное неистовство, когда в одно особенно жаркое утро его заместитель Лю пришел к нему с совершенно нелепым сообщением о том, что на северной дороге хозяйничают лисы и погубили с десяток человек. Господин Хаги в сердцах грохнул об стол кулаком:
– Неужели в такой момент ты вздумал меня беспокоить этими крестьянскими сказками!
– бушевал господин Хаги, в то время как Лю, пухленький коротышка с круглым, вечно как будто удивленным лицом, в испуге кланялся разгневанному начальнику, - У тебя что, совсем нет собственных мозгов?
– Крестьяне принесли жалобу о падеже скота, - пролепетал всерьез перепуганный Лю, - и убэй Ла свидетельствует о смерти восьми человек приблизительно две луны назад.
– Причем здесь лисы?
– досадливо поморщился господин Хаги, все же несколько сбавив тон, - На дорогах во все времена грабили и убивали…
– Убэй Ла прислал доклад, что тела были найдены в самом странном виде, - коротышка Лю испуганно округлил рот и понизил голос для пущего драматического эффекта, - Они будто сдулись, и при прикосновении рассыпались, словно песок!
– Идиот, он что, сам это видел?
– взорвался господин Хаги, - Ему эти вонючие холопы чего хочешь нарассказывают! Скотину свою, поди, сами же и зарезали, чтобы подать не платить, а теперь рассказывают ему, лопоухому ослу детские сказки! А ты мне тут что… головой думать поставлен или задом? Почему не проверил достоверность доклада?
– Д-да, конечно, как я об этом не подумал?
– лепетал окончательно уничтоженный Лю, пятясь задом, - Я немедленно пошлю в деревню, - пускай устроят допрос!
– Я слышать не хочу ни о каких лисах, - велел господин Хаги, - Если пошалили разбойники, - найти, доставить и на кол на центральной площади. Если сами крестьяне заврались - по сто розог каждому и на оловянные копи. Все. Больше чтоб я тебя с такими заявлениями тут не видел. Понял?
– Понял,понял, - в полном ужасе Лю выполз из приемного покоя.
– Лисы, - фыркнул господин Хаги, глядя ему вслед, - Тоже мне - лисы!
– Это не лисы. Это гули, - неожиданно раздался у него за спиной голос господина Ито, немого свидетеля разыгравшейся сцены, - Сведения о гулях содержатся в комментариях к "Хроникам Сынь" у известного придворного историка Лу Дуя, и он утверждает, что эти существа были полностью истреблены с помощью секретных заклинаний Желтого Монаха великим придворным магом Жуй Дэмином в правлением императора Камму, - больше пятисот лет назад.
– Да какая разница? Вполне допускаю, что лисов, - или даже, как ты говоришь, этих гулей, - приплел к делу убэй Ла, чтобы оправдать смерть восьми человек в подвластном ему уезде, - холодно процедил господин Хаги. Ему не понравилось вмешательство маленького секретаря.
– Это очень редкий комментарий, - пояснил господин Ито, - Мне довелось видеть его всего один раз двенадцать лет назад, когда я сдавал на очередную степень, и у нас вышел ученый спор с преподавателем по поводу некоторых аспектов правления императора Камму. Манускрипт Лу Дуя хранится в оригинале в императорской биббилотеке, и с нее имеются всего три копии.