Джунгар. Небесное Испытание
Шрифт:
– Твоя мать туммо - обладающая внутренним огнем, - жрица старалась говорить отчетливо, но Илуге видел, как побелели ее сплетенные в замок пальцы, - Она может находиться на холоде… долго. Никто не знает, насколько долго, - она предупреждающе подняла руку, увидев вспыхнувшую в его глазах надежду.
– Тогда я должен идти за ней, - это не было вопросом.
– Ты можешь погибнуть за то, что уже не будет иметь смысла, - проронила ургашка. Но Илуге уже понял, что она пойдет с ним.
– Я пойду с тобой!
– Баргузен вскочил.
–
– одновременно выкрикнули обе девушки. Илуге ожег обеих сердитым взглядом.
– Одному тебе не справиться, - жрица словно что-то прокручивала в голове, - Нужны…воины… двадцать…тридцать… да, тридцати будет достаточно. И столько же запасных лошадей. Но даже с этим шанс у нас слишком маленький. Ты должен действительно подумать, стоит ли брать с собой людей на верную гибель, и самому лезть в расставленную князем ловушку. А это, несомненно, ловушка.
– Мы теряем время.
– Да пребудет с тобой Волк, хан!
– Илуге не без труда выговорил это приветствие, переступая порог ханской юрты и склоняя голову перед незнакомым человеком. Воин, убивший Джэгэ, симпатии в нем не вызывал. Не вызывало сомнений, что это был честный бой, в котором Джэгэ проиграл: Марух ростом был лишь чуть ниже Илуге, и несомненно шире в плечах. Под его одеждой угадывались литые мышцы бойца, поза была расслабленной, как у сытого хищника. Выражением глаз он чем-то неуловимо напомнил ему Тулуя.
– Что у тебя за дело, ургаш?
– неприветливо спросил хан. Он, конечно, понимал, с чем пришел Илуге.
– Ты отказал в моей просьбе Чиркену, - медленно проговорил Илуге, - Теперь я пришел просить сам.
– Я отказал своему военному вождю, - Марух улыбнулся. Казалось, его все это слегка забавляет, - Почему же ты думаешь, что я изменю свое слово?
– Потому что речь идет о моей матери, - Илуге уже понял, что его ждет, и только из последних сил пытался сдержать слепую и огромную ярость, застилающую ему глаза, - Я прошу дать мне всего тридцать воинов, - и только тех, кто согласится пойти со мной добровольно.
– Не повторяйся, - Марух брезгливо дернул губой, - Решение Темрика не идти в Ургах было верным, и теперь джунгарские женщины не оплакивают, как по всей степи, своих сыновей и мужей. А ведь принцы предлагали богатую добычу. Что можешь предложить им ты?
– Ничего, - честно ответил Илуге, - Мы можем только попытаться спасти одну женщину.
– Я, хан, должен думать о племени, - улыбаясь все шире, говорил Марух, - Почему мои воины должны умирать за неизвестную ургашку? Твоя просьба глупа. И отошли свою беловолосую колдунью, - ее вопли распугали всех лошадей.
Илуге стиснул зубы.
– Я должен за ней поехать. В одиночку мне туда не пробраться.
– Ты забыл, что и ты не должен покидать племя без согласия главы рода…или самого хана, если у тебя его нет. А я тебя не отпускал, - Марух слегка пошевелил пальцами, словно в задумчивости, -
– Я просил Крова и Крови и был принят. Я не раб, - Илуге надеялся, что его голос все-таки не дрожит. Его мышцы были напряжены до боли.
– Да, - хан подбадривающе развернул ладони, - Ты воин. А воин обязан повиноваться своему хану. Теперь иди. Ты утомил меня, - Марух смотрел на него в упор, готовый крикнуть своих горганов в любую минуту.
Илуге встал. Вся ярость, вся боль куда-то ушла. Так с ним бывало, когда он действительно принимал решение. Единственное из возможных. Он тоже улыбнулся, наклоняя голову в почтительном поклоне.
Удивленный этой внезапной переменой, Марух заинтересованно приподнял брови.
– Я обрадован твоей…дисциплиной, ургаш. Именно так следует служить хану.
И он милостиво кивнул. В этот момент Илуге не спеша снял шапку, ухватил на затылке прядь своих волос, скрутил в узел. Недавно отросшие волосы были слишком короткими, и он срезал их широким, неровным клоком.
– Хану следует повиноваться. Для меня моя мать стоит того, чтобы умереть за нее, - ответил Илуге, - А для тебя, великий хан?
– Ты вызываешь меня на поединок?
– взревел Марух, побагровев. Он этого никак не ожидал.
– Да. Прямо сейчас. Время дорого, - с этими словами Илуге вышел из ханской юрты, показал ошарашенным стражникам завязанную в узел прядь своих волос, - Знак Поединка, и насадил их на копье с ханским бунчуком, развевавшимся перед юртой.
– Этому не бывать!
– ревел разъяренный Марух за его спиной, - Джунгары не примут иноземца!
– Если ты откажешься от поединка, я первый назову тебя трусом, - громко сказал Илуге. Он был абсолютно, неестественно спокоен, - только лица людей и предметы вдруг стали какими-то резкими, волна тончайших запахов и звуков ударила в него.
Марух выбежал из юрты в тот момент, когда Илуге резким ударом в шею сшиб стражника, пытавшегося его задержать, и снял с перекладины на бунчуке огромный сигнальный рог. Низкий, хриплый рев завибрировал в морозном воздухе. Со всех сторон начали появляться воины, женщины, дети, - рог служил знаком важного события, и в последнее время стал символом тревожных перемен.
– Ах ты, щенок!
– заорал Марух, окончательно выйдя из себя, - Хочешь Поединка - будет тебе Поединок! Расчистить место! Онхотоя сюда! Живо!
К тому моменту, как расчистили место, собрались почти все. Илуге знал, почему так злится хан, - не так давно большая часть родовитых горган-джунгаров, поддерживавших Маруха, откочевали, посчитав, что он достаточно упрочил свое положение. Люди вокруг молчали настороженно и недобро.
Марух поднял руку и постарался говорить медленно и звучно, как подобает его сану.