Дзига Вертов в воспоминаниях современников
Шрифт:
– Нет-нет. Я аккуратно поднимусь и все сделаю. Никого не надо звать!
И вообще, что за странный вопрос? Ника еще и прищурилась подозрительно, у меня в голове даже дикая мысль проскользнула: а что, если… Да нет. Нет! Конечно же, она не сделает так плохо! Она же ребенок, а не вредитель метр с кепкой.
Хотя у детей обычно ко всему весьма необычный подход...
Да у нее просто силенок не хватит перевернуть меня с лестницы!
Или…
А дочурка Нагорного все еще стоит и косится на стремянку. Заложив ручки за спину и топая ножкой в красном кеде. Клянусь, не знай я, что
– Ника, ты ведь ничего не задумала, правда? – интересуюсь осторожно.
– Не-а, – махнула головой принцесса. – Ну, так сто дальше делаем? – тут же перескочила на другую тему девчонка.
– Я пошла вешать чистые шторы, а ты пока посиди, идет?
– Идет.
И почему-то так легко она с этим согласилась, что шторы вешать мне тут же перехотелось. Вот только выбор у меня был невелик.
Демьян
Оказавшись на шестом этаже, я тут же направился в самый конец коридора. Где находится номер, я уже отдаленно представлял. По наводке одной из горничных, что ехала со мной в лифте. Девчонка возраста Анфисы чуть ли не в стенку вжалась от страха вместе со своей тележкой. Еще и швабру выронила, когда выбегала из кабины на пятом.
Пришлось догонять.
Что вообще происходит? У меня на лбу написано “осторожно злой босс”, что ли?
Широкий отельный коридор встретил тишиной. Шума и погрома не было слышно – это обнадеживало. Может, я ошибся и Ника пошла не к Ветровой? Сильно вряд ли.
Приближаясь к номеру, я зачем-то мимоходом провел пятерней по волосам, поправляя прическу, да тут же сам над собой и посмеялся. Идиот! От того, чтобы застегнуть пиджак и нацепить галстук, удержался. Уже хорошо. Может быть, еще с букетом надо было притащиться, Нагорный?
У номера с табличкой “шестьсот пять” я притормозил и прислушался.
Ну, точно, эта непоседливая шпана здесь и что-то без умолку лопочет на своем детском картавом языке. Ох, Доминика! Ремень по тебе плачет и строгий отец.
В первое мгновение было желание влететь и с ходу наругать, но потом любопытство взяло верх, и я не стал вваливаться в номер и распугивать девчонок. Пошел чуть вперед по коридору и услышал:
– А еще бабуля сказала, сто купит мне новый скейтболд.
Интересно, когда это она успела пообщаться с бабулей? Или мать только меня игнорирует последние сутки?
– Скейтборд – это хорошо, – долетел до моего слуха голосок Ветровой. И почему-то воображение живо рисует на ее губах улыбку. А ведь губы у этой девчонки очень даже залипательные.
– А ты умеешь кататься на скейтболде?
– Нет, но я умею кататься на велосипеде.
– А ты меня научишь?
– Посмотрим, Ника, – вздохнула Анфиса.
– А почему ты на все мои воплосы отвечаешь “посмотлим”?
Я усмехнулся: маленькая проныра!
– Потому что они у тебя немного… сложные.
– Лазве?
– Угу.
– Хм-м-м...
Весь воинственный настрой как ветром сдуло. На губы приклеилась ухмылка, а в голове
Я сделал еще пару шагов по направлению к просторной спальне, откуда и доносились голоса дочери и ее “жертвы”. Выглянул из коридора и, особо не таясь, встал в дверном проеме, разглядывая картину маслом.
Ника топталась около опасно шатающейся стремянки и смотрела снизу вверх на Анфису, которая в этот момент, балансируя на цыпочках, стояла на той самой лестнице и усердно тянулась к гардине. В руках плотные тяжелые шторы, а стройные ножки трясутся от ненадежной под ними опоры.
Одно неловкое движение хрупкой Ветровой, и мое сердце прихватило. Я мысленно выругался, а девушка пошатнулась, выдавая испуганное:
– Ой-ей!
– Падаешь? – охнула Ника.
– Анфиса! – вылетело непроизвольно, и я дернулся вперед, залетая в комнату. Но сделал только хуже. Потому что Ветрова, резко крутанувшись, обернулась, уставившись на меня испуганным взглядом, а Ника расплылась в улыбке и, крикнув:
– Папуля, спасай! – толкнула рукой стремянку.
Девчонка, не ожидавшая такой подставы, закричала. Лестница скрипнула. Ника отскочила, и все дальнейшее слилось в одно бесконечно долгое мгновение, когда стремянка, и так еле стоявшая, решила рухнуть окончательно. Анфиса запаниковала, пошатнулась и повалилась с нее вниз, хватаясь за штору и отрывая на фиг ту вместе с крючками.
Я рванул вперед. Не ожидал от себя такой прыти, но в самый последний момент под металлический грохот стремянки второй раз за эти сутки поймал бедовую Ветрову-Граф. Руки девчонки, все еще цепляясь за края шторины, обвили меня за шею, а взгляд округлившихся глаз транслировал больше испуга не от падения и потенциальной возможности свернуть шею, а от того, что в их милом уединении нарисовался я. Еще и губы поджимает, зараза. На них и так-то спокойно не взглянешь. А сейчас подавно внимание цепляют.
– Вы что творите? – рыкнул, сбрасывая минутное наваждение. – Ты куда полезла? У тебя жизнь лишняя есть, Ветрова? А ты, Доминика Демьяновна, что здесь делаешь?
Фиса завозилась у меня на руках, пытаясь спрыгнуть. Да делала она это так неосторожно, что в итоге припечатала мне локтем по ребру, заставляя поморщиться и сжать челюсти. А вместе с ними и руки на талии девушки еще сильнее. Прямо говоря, что фиг я ее отпущу!
– Пусти.
– Чтобы ты еще что-нибудь тут разнесла? И как ты вообще в горничных задержалась?
– Это не я! Это лестница! – завопила возмущенно девчонка. – Доминика? – посмотрела она на свою мелкую “сообщницу”. А так захлопала ресницами и выдала очаровательно-возмутительное:
– Ну, сто, Анфиса, а теперь ты станешь моей мамочкой? Папуля же тебя спас!
Что? Какого…?
– Доминика! – выдали мы возмущенное с девушкой в унисон.
– Сто?
– О-о-о, – донеслось с порога в сопровождении звонких аплодисментов, – а я смотрю, вы и без меня тут неплохо справляетесь! – хохотнул знакомый женский голос.