Э клана Мишельер
Шрифт:
— Похоже, у них Лондон не такая дыра, как у нас, — хмыкнул в ответ Трис.
И в самом деле, Англия и Шотландия, не говоря уже об Ирландии и Уэльсе, являлись в этом мире третьеразрядными странами, и было сложно представить, чтобы кто-то в здравом уме и твердой памяти послал своего ребенка учиться в королевство англов.
«Но меня это отчего-то не удивило, — отметил Трис. — Неужели я оттуда, и эта девочка поможет мне и в этом тоже?»
Вопрос, в чем? Оттуда он или нет, это на самом деле, теперь не так уж важно. Там, если верить Августу Мишильеру, его жизнь закончилась уже несколько лет назад. Да и не помнит он ничего путного о той жизни, а значит вопрос этот, — «Откуда мы пришли, куда свой путь вершим»[5], - носит чисто гносеологический[6] характер. Любопытно конечно узнать, кем он был «до того, как», но отнюдь не критично.
— Значит, портал, — подытожил Трис длинный и очень подробный рассказ своей сестры. — И ты сможешь его построить?
— Да, — кивнула Габи. — Думаю,
— Понимаю, — улыбнулся Трис, испытывая необычное для него чувство гордости, смешанной с восхищением. Его сестра была не просто талантлива, она была гениальна! — Вместе сделаем. Вот разберемся с первоочередными делами, поймаем телепата, сыграем свадьбу и тогда займемся физикой порталов. Наверняка, жутко интересное занятие.
— То есть, вместе?
— Можно еще Зандера позвать, — предположил Трис. — Он умный малый. Втроем мы точно разберемся…
[1] Геволт — караул; шум; вой; все то, что называется в Одессе «громкие базары».
[2] Французский «C» (размер чашечки бюстгальтера) соответствует российскому 3-му номеру. Соответственно, «A» — 1-й и «B» — 2-й.
[3] Сильфы — в средневековом фольклоре духи воздуха. Существо впервые описано алхимиком Парацельсом в качестве элементаля Воздуха. Женских особей называют сильфидами и феями.
[4] В древнеримской религии, Tempestas (лат. tempestas: «время года, погода; непогода; буря, буря») — богиня грозы или внезапной погоды.
[5] Первая строфа из знаменитого четверостишья Омара Хайма.
[6] Гносеология, или учение о познании — это раздел философии, изучающий возможности познания мира человеком, структуру познавательной деятельности, формы знания в его отношении к действительности, критерии истинности и достоверности знания, его природу и границы.
Глава 9
Глава 9. Январь 1940
Габи
Было странно вернуться к прежней жизни, и жить так, словно, ничего не произошло. Но в том-то и дело, что за те несколько часов, что прошли в Лионе, Габи пережила невероятное приключение. Почти пятнадцать дней, проведенные ею в другом мире, очень сильно повлияли на нее, на ее мировоззрение и видение собственных перспектив. И даже более того, путешествие между мирами позволило ей найти баланс между тем, кем она была прежде, до встречи с Трисом, кем являлась теперь, благодаря чуду преображения, и кем хотела бы стать в будущем, если конечно не превратится в злобного монстра или бездушного охотника. В остальном же, жизнь продолжалась, и это означало, что ей не следует забывать ни о своих обязанностях, ни о том, что мир отнюдь не вращается вокруг нее одной.
Несмотря на то, что разговор с Трисом затянулся практически на всю ночь, Габи позволила себе уделить на сон всего лишь жалких три часа. Слишком много всего ей предстояло сделать в этот день. Поэтому даже утренний моцион был сокращен до минимума, и завтракала она тоже на скорую руку. А затем, в течении двух часов помогала брату в его лаборатории. Задача была не из легких: надо было придумать и собрать систему для подзарядки компьютера, телефона и читалки. Будучи человеком предусмотрительным Вероника Акиньшина буквально заставила Габи взять с собой разные кабели, переходники и трансформаторы. Все это теперь надо было разобрать и совместить с тем током, которым пользовались в империи. Спасибо еще, Василий позаботился сунуть ей в ее многострадальный баул несколько совершенно необходимых для этого дела приборов: амперметр, вольтметр и даже комбинированный тестер. Так что, в конце концов, они построили-таки в четыре руки вполне надежный трансформатор, от которого могли уже подзаряжать доставшиеся ей электронные «девайсы».
Следующим этапом их «наполеоновских» планов, станет полная ревизия книжных богатств, принесенных Габи из другого мира. К сожалению, Трис не читал ни по-русски, ни по-английски, так что заниматься этим им предстояло вдвоем, но явно позже, поскольку сейчас тана ожидала прогулка с невестой, — погода стояла солнечная, и грех было этим не воспользоваться, — а Габи должна была посетить императорский дворец. Эва Сабиния, оказывается, искала ее накануне вечером и, не найдя, оставила сообщение, что хочет видеть свою подругу Габриэллу Э’Мишильер. Отказывать принцессе было нельзя, — да и не хотелось, если честно, — так что воленс-ноленс пришлось отрываться от одних дел, чтобы заняться другими. И это, не говоря уже о том, что надо было повидаться с Марией, то есть, посидеть с ней и обсудить тет-а-тет массу животрепещущих вопросов, начиная матримониальными, — все-таки две свадьбы на носу, — и заканчивая
Итак, ее секретарь-референт Натали де Вюйяр связалась с секретарем Эвы Сабинии, и встреча была назначена на полдень. Однако, знаменитое полдничное чаепитие во дворце начиналось обычно не «в двенадцать ноль-ноль», а «не ранее часа и не позднее двух», и значит принцесса хотела с ней поговорить о чем-то наедине. Тем для подобного рода разговоров было немало, но Габи полагала, что речь пойдет о чем-то ей до сих пор неизвестном. О том, о чем Эва Сабиния предполагала поговорить с ней в их последнюю встречу, но реализовать свои планы не успела. Ее отвлекли, и, удя по тому, как это выглядело, принцессу позвал императорский Источник, и, значит, дело было неотложное и напрямую связанное с императорской семьей. Однако поговорить по душам не получилось и в этот раз. Из дворца сообщили, что принцесса занята неотложными делами и предложили связаться с ней завтра.
«Ну, завтра, так завтра, — мысленно пожала Габи плечами. — Вряд ли она от меня бегает, сама же хотела пообщаться. Но должность у нее такая, что никогда не знаешь, какие еще императивы[1] могут всплыть по ходу дела».
Впрочем, поговорить тет-а-тет не удалось ни на следующий день, ни через неделю. Сначала Эва Сабиния была занята исключительно важными государственными делами, — принимала посольства сразу трех европейских стран и королевства Бенин[2] в придачу, производила смотр гвардейским полкам и вручала награды ветеранам, — а затем, заменяя своего отца-императора, вылетела с краткосрочным визитом в Неаполитанское королевство. И, наконец, и опять же от имени Карл II провела подобие Малого императорского приема, на котором среди прочего объявила об окончательном закрытии Турнира. Такое странное окончание состязаний не могло не разочаровывать и, разумеется, многих разочаровало. Но, с другой стороны, Турнир себя явно исчерпал. Он затянулся, и в условиях неопределенности, вызванной тем, что заговор против Эвы Сабинии и Марии Перигорской до сих пор не был раскрыт, продолжать его, и в самом деле, было более чем рискованно. Впрочем, все «финалисты» Турнира получили ценные подарки и «окончательный расчет», поскольку Эва Сабиния официально объявила, что уже нашла себе жениха, имя которого будет обнародовано несколько позже. Заявление это Габи непросто удивило, оно сбило ее с толку, поскольку кто-кто, а она точно знала, что нет у принцессы ни жениха, ни кандидатуры в женихи, ни желания такового подыскивать. Но снова, как и прежде, поговорить об этом никак не получалось. Однако в народе не зря говорят, что сколько веревочке не виться, а конец будет. Год, — если исчислять его по григорианскому календарю, завершился, и в первый день нового года, они все-таки встретились и поговорили. И да, это была судьбоносная встреча и для Габи, и для Эвы Сабинии, и, вообще, для всех, всех, всех…
Первого января во время бала в императорском дворце, — он был приурочен к празднику Юноны, — князь Зандер Трентский сделал официальное предложение руки и сердца принцессе Брабантского дома графине Гелдерна баронессе Анаис д’Антиньи. Анаис предложение приняла, специальный посланник герцога Брабантского граф Бентхейма Готье засвидетельствовал это событие от лица брабантской родни, а отец Зандера герцог Ноэн — от себя и своей супруги. Таким образом, формальности были соблюдены, и все присутствующие бросились поздравлять жениха и невесту. На самом деле, никто никуда не бросался, — еще не хватало уронить свою честь излишней поспешностью, — но по сути так все и обстояло: гости императорского дворца считали не только честью и долгом, но и острой необходимостью, поздравить Зандера и Анаис, а заодно и Триса с Марией, о помолвке которых было объявлено восемь дней назад. Однако тогда обстоятельства сложились таким образом, что поздравить их лично смогли лишь самые близкие родственники и мизерное число их самых близких друзей. Остальным до сегодняшнего дня приходилось довольствоваться букетами цветов или элегантными подарками, поскольку просто так, не прикрепив ее к чему-нибудь подходящему, записку с поздравлениями в палаццо Коро не отправишь. Вот и слали: оранжерейные розы и тюльпаны, доставленные самолетами экзотические цветы из Азии и Африки и, наконец, колдовские цветы, созданные магами Земли и Воды здесь же в Лионе. Впрочем, кое-кто пошел иным путем, прислав вместо живых, пусть и наколдованных с помощью магии цветов, хрустальные и фарфоровые розы и лотосы из цветного стекла, а граф д’Артуа подарил невесте бутоньерку на руку — великолепный браслет, выполненный из серебра, зеленого золота и драгоценных камней пяти разных цветов. Если же говорить о подарках, то чего там только не было: и седло из Кордовы, и грузинский кинжал «кама», и, одни боги ведают, что еще. Сама Габи к подаркам никакого отношения не имела, но, демонстрируя «непереносимую» дружественность, выдержала почти часовую экскурсию по внезапно возникшей в замке оранжерее и немного повосхищалась полученными Марией в подарок драгоценными безделушками, типа готского гребеня-пейнеты из перламутра или аграфа[3] из русских изумрудов.