Шрифт:
Дочитать выдающееся произведение редкозубого блондинчика Мыльному не дали.
— Алексей Михалыч!
Перед старшим оперуполномоченным стоял Санёк по прозвищу Карубция. Словечко это, употреблённое слушателем Высшей следственной школы в дипломной работе, прилепилось с тех пор к нему намертво и следовало за Саньком повсюду.
Ростом Саня-Карубция был невелик, но очень развит физически. У него даже мордень была мускулистой. И мордень эта сияла. Что-то, видать, раскопал.
—
— Порядок! — выпалил молодой оперок. — Не надо никакого фоторобота. Можно прямо фотографию размножать.
— А подробнее?
— Вот! — на стол Мыльного лёг лазерный диск. — У них там, оказывается, в интернет-кафе камера слежения. Засветился наш Потрошитель! Jack the Ripper! Пятнадцать ноль восемь. Тик в тик. Показать?
— Показывай.
Санёк-Карубция кинулся к компьютеру, вставил диск, заелозил мышкой по коврику, но увидеть старшему оперуполномоченному так ничего и не удалось, потому что дверь отдела распахнулась вновь.
— Алексей Михалыч! Тут к вам маньяк с повинной пришёл…
Старательно перемалывая зубами таблетку анальгина, опер Мыльный в течение вот уже семи с половиной минут выслушивал излияния раскаявшегося серийного убийцы. Явившийся с повинной доверия не внушал ни малейшего. Особенно настораживало слово «чо».
— Так, — прервал его Алексей Михайлович. — О мотивах потолкуем позже. Давайте по первому случаю. Вот вы говорите: пробили затылок молотком. Где он сейчас?
— Кто?
— Молоток.
— Выбросил.
— Прямо в парке?
— Н-нет… Выбросил в реку.
— Место показать можете?
— Д-да… Да! Конечно.
— Вот карта. Отметьте, где именно.
Поколебавшись, отметил.
— Как попали в парк?
— Пришёл.
— То есть шли пешком от самого дома?
— Нет. От дома — на троллейбусе.
— Маршрут троллейбуса.
— Не понимаю… — оскорблённо произнёс раскаявшийся. — Я пришёл с повинной. Чо ещё надо?
— Ваше дело отвечать, — процедил Мыльный. — Моё дело спрашивать. Маршрут троллейбуса.
Угрохали на убиенного Лаврентия минут двадцать. Взялись за Николая Пешко.
— Чем на этот раз пробивали затылок?
— Я ж сказал! Молотком.
— Тем, который в реку выбросили?
— Нет. Другим.
— И тоже выбросили?
— Да.
— Куда выбросили?
И так битых полтора часа.
— Ладно… — молвил порядком уже измочаленный Алексей Михайлович, доставая из ящика стола два листка бумаги. Контрольный оставил себе, а другой, где точки над «ё» проставлены не были, толкнул через стол сомнительному серийному убийце. — Читайте. Вслух.
Тот пожал плечами и стал монотонно читать:
— Осёдланный, оседлый, отчёркнутый, отчерпанный,
— Всё! — не выдержал Мыльный. — Свободен!
— Чо такое «свободен»?
— Свободен — значит чеши отсюда, двоечник!
Не веря своим ушам, явившийся с повинной поднялся со стула.
— Я буду на вас жаловаться, — дрогнувшим голосом пригрозил он.
И ведь впрямь попёрся жаловаться, придурок. До полковника Непадло дошёл. Узнав о случившемся, Герман Григорьевич явился к старшему оперу лично — до такой степени был взбешен. Или всё-таки взбешён? Да, наверное, так.
— Маньяками разбрасываешься? — гремел он. — К тебе с повинной идут, а ты…
— Псих он, а не маньяк! — огрызался Мыльный.
— А маньяк, по-твоему, не псих? Давай хоть на сутки его задержим!
— Н-ну… на сутки можно… — покряхтев, уступил старший опер, пряча в ящик стола оба листка с проверочными текстами. — Посидит, подумает…
Чёрт знает что! «Осёдланный» — через «ё», «оседлый» почему-то через «е». Свихнуться можно.
Затем пожаловал толстенький и сильно встревоженный редактор газеты «Провинциальные вести».
— Вот, — с бледной улыбкой проговорил он, кладя на стол вскрытый конверт. — Поступило.
Алексей Михайлович извлёк из конверта всё ту же листовку с одинокой жирной буквой «ё». Чёрная метка.
— Ну. Поступило. И что?
— Анонимка, — чуть задохнувшись, пояснил редактор. — Угрожающего содержания.
— А в чём угроза?
— Ну как же! — вскричал редактор. — Мы же «ё» принципиально не используем! У нас даже такая программа в компьютерах, чтобы уничтожала при вёрстке!
— Кого уничтожала?
— «Ё»! Корректоры в истерике. Плакатик сняли, уничтожили.
— Что за плакатик?
— «Ёшке — нет!» В корректорской висел…
— А я тут при чём?
— То есть как при чём? Мне грозят…
— Где?
— Вот! Там на изнанке даже место и время обозначено!
— Место и время чего?
— Не знаю, — вздрогнув, сказал редактор.
Мыльный перевернул листок. Обозначенные на изнанке место и время были хорошо знакомы старшему оперуполномоченному.
— Делать вам нечего, — утомлённо молвил он. — Какая анонимка? Это реклама нового книжного магазина «Ё». А на изнанке — адрес и дата открытия. Презентация у них.
— Быть не может… — не решаясь поверить, пролепетал редактор.
— А не может — переходите на «ё», — не сдержался и уязвил Алексей Михайлович. — От греха подальше.
Неужели и из других редакций побегут? Их же в городе штук десять, не меньше! Весело…