Эдем. Трилогия
Шрифт:
— Хорошо, — согласился Ортнар, с явным удовольствием оставляя их общество.
Надаске' и Имехеи тоже были довольны этим.
— Гневливый-необщительный, — сказал Имехеи. — Я боюсь каменного зуба на его палке.
— Он отправился на охоту добывать для нас мясо. Давайте закончим тем временем эту работу. Возьмите мой каменный зуб и нарежьте еще ветвей, чтобы крыша укрытия была поплотнее. Но сперва я открою вам секрет хесотсана, чтобы вы сумели защищаться и добывать свежее мясо. В озере довольно рыбы и ракушек, их легко поймать, если знать, как это делается.
Керрик закончил инструктаж задолго до возвращения Ортнара. Он понимал, что охотник будет вполне
— Консервы ешьте, лишь когда не добудете ни мяса, ни рыбы, — надолго их не хватит.
— Боль-в-руках, усталость-тела, — вздохнул Надаске'.
Имехеи согласился с ним, давая об этом знать расцветкой ладоней. Керрик сдержал раздражение.
— Убедительно-требую полного внимания. Вы должны поступать, как я вам велел. Иначе умрете с голоду. Умрете медленной смертью: похудеете, кожа станет свисать складками, зубы раскрошатся, а потом выпадут… — Страдальческие стоны и жесты покорности свидетельствовали, что его слушают с вниманием. — Но этого не случится, если у вас хватит ума, — здесь много дичи. И самое ужасное для вас: если вы не будете соблюдать предосторожность, вас могут заметить самки. — Теперь самцы притихли и глядели на него округлившимися глазами. — Вы знаете, есть такие птицы, которые летают повсюду и приносят самкам картинки. Старайтесь оставаться в укрытии. И следите за всеми крупными птицами. Когда листья на шалаше засохнут, забросайте крышу свежими ветками. Будете поступать, как я велел, вас тут никто не разыщет и не вернет в ханане и на пляжи.
…Керрик с Ортнаром ушли на рассвете, самцы следили за ними круглыми испуганными глазами. Но они сами сделали свой выбор. Керрик дал им все, что мог, снабдил и оружием, и пищей. Оставалось только надеяться, что они научатся охотиться еще до того, как у них выйдет все консервированное мясо. Кроме того, у них всегда оставалась возможность, которой вовсе не было у тану. Они могли вернуться к своим. Хватит. Он и так сделал для них все, что мог. А теперь пора подумать о себе, о долгом пути, лежащем перед ним. Об Армун, которая ждет не дождется его на дальнем севере.
Озеро и шалаш на берегу скрылись за поворотом тропы.
Глава 15
Efenabbu kakhalabbu hanefensat
sathanapte!
Жизнь уравновешивает смерть
подобно тому, как море уравнове-
шивает небо. Если убиваешь жизнь —
убиваешь себя!
Энге сплела для себя тент из широких пальмовых листьев и привязала его к стволам деревьев, чтобы не попасть ночью под дождь. Здесь, на берегу Энтобана, начиналось время дождей, и почва под деревьями не просыхала. Чтобы не сидеть на влажной земле, Энге соорудила помост из ветвей и теперь восседала на нем, обратившись лицом к солнечной поляне. В воздухе прямо перед ней порхали крупные ярко раскрашенные стрекозы чуть ли не в локоть длиной, но Энге не замечала их. Она вглядывалась в себя, вспоминала слова Угуненапсы, пыталась увидеть многочисленные истины за внешней их простотой. Перед ней в тыкве-горлянке стояла вода, принесенная из ближайшего ручья, а также еда, которую подруги добыли в городе. Сейчас, когда она размышляла над словами Угуненапсы, ей и не нужно было больше ничего. Она была так рада этой возможности. Теплый день
Она настолько углубилась в себя, что даже не заметила, как из лесу вышли Эфен и Сатсат и пересекли поляну. Только когда их фигуры заслонили от Энге чистое небо, она пришла в себя.
— Вы здесь, — произнесла Энге, приветствуя их большими пальцами.
— Мы принесли тебе свежего мяса, Энге, — сказала Сатсат. — То, что перед тобой, протухло от жары.
Энге опустила один глаз.
— В самом деле. А я и не заметила.
— Не заметила и даже не съела ни кусочка. Твоя плоть умирает, уже все ребра можно пересчитать. Есть — значит, жить.
— Я питалась словами Угуненапсы, приобщалась к жизни, исполненной безграничного великолепия. Но ты права, плоть тоже хочет жить. Расскажите мне о городе — и поедим прохладного скользкого мяса. — Она приготовилась внимательно слушать.
— Как ты и велела, мы смешались с фарги и прошли весь город, чтобы увидеть жизнь Йибейска. Через амбесид протекает ручей, а над ним проложено множество золотых мостиков, фарги так и роятся на амбесиде. Поля возле города богаты животными без счета, в гавани снуют урукето, солнце греет… восхитительный город.
— А что слышно о Дочерях Жизни? Есть ли они в городе?
Эфен осела на хвост с чувством печали и сожаления. Сатсат последовала ее примеру.
— Я сначала говорила о дневном, чтобы скрасить темноту ночи. Дочери живут в этом городе, мы их видели, но не могли с ними поговорить. Они работают в садах за высокой стеной из ядовитых шипов. Каждый день они приносят плоды к выходу, но выйти оттуда не имеют права. Вокруг многочисленная стража. Когда мы спросили, нам ответили, что внутри Дочери Смерти, больше спрашивать не разрешили и велели немедленно уйти. Когда Омал услышала это, она прикоснулась к нашим большим пальцам и велела отнести тебе это известие. Те, кто внутри, должны знать учение Угуненапсы, все истины, которые мы познали. Омал сказала, что ты поймешь; она подошла к стражникам и заговорила с ними, но ее бросили на землю и потом отправили за колючие стены.
Энге поежилась, представив себе творимое во имя жизни насилие, сопровождая мысли знаками глубочайшего понимания.
— Омал — сильнейшая из нас, и будь у меня ее сила, я поступила бы точно так же.
— Это твоя сила, Энге, направляет всех нас. Она понимает твое стремление, знает, что ты придешь. И потому заняла твое место, чтобы ты не попала в заточение. Ты должна быть на свободе, чтобы проповедовать слова Угуненапсы.
— Так я и поступлю, и Омал будет свободна. Расскажи мне об эйстаа.
— Ее все любят и уважают, — сказала Сатсат. — Каждая может обратиться к ней на амбесиде, если есть необходимость.
— Есть необходимость, — повторила Энге, вытирая рот от остатков мяса. — Эти дни здесь, в тишине и покое, я обдумывала слова Угуненапсы и поняла, как они со всей ясностью могут войти в нашу жизнь. Я думала о том, как донести ее учение до каждой иилане', и ответ оказался невероятно простым. Спрашиваю: почему нас боятся и ненавидят? И отвечаю: потому что верования наши предстают перед иилане' в искаженном виде, как угроза эйстаа и всей пирамиде власти, нисходящей от нее в город. Эйстаа распоряжается жизнью и смертью. Когда право карать смертью исчезает, ей кажется, что власть ее уменьшается. Поэтому я должна поступить следующим образом. Я буду говорить с эйстаа и поведаю ей правду о словах Угуненапсы. Если она поймет, то станет Дочерью Жизни и обнаружит, что власть ее не уменьшилась и не пошатнулась. Вот что я сделаю.