Эдем. Трилогия
Шрифт:
— Значит, ты никогда не слыхал песен? Должно быть, я еще не пел при тебе. Вот эту любил петь Эсетта.
И, взволнованный воспоминаниями, самец запел хриплым голосом:
Молодым я иду на пляж — и возвращаюсь. И второй раз иду, уже постарев, вернусь ли? Но в третий раз…Надаске' внезапно умолк и невидящим взором уставился на воду, погрузившись
Керрику уже приходилось слышать эту песню в ханане, где были заточены самцы. Тогда он ее не понял. Но теперь он знал, как на пляжи приходит смерть.
— Там что — плавают и тонут? — спросил Арнхвит, подметивший тоску в песне, но не понявший ее причины.
Надаске' быстро взглянул на мальчика и промолчал.
— Ты сыт? — спросил Керрик. — Если тебе надоела рыба, я принесу мяса… — и умолк, осознав, что самец не слышит его.
Арнхвит подбежал к Надаске' и дернул его за один из больших пальцев.
— Ты не допоешь песню?
Опустив голову, Надаске' промолвил:
— Это очень грустная песня… Не надо было мне начинать ее. Высвободив палец из ладошки мальчика, иилане' посмотрел на Керрика. — С тех пор как я здесь поселился, чувство это все растет. Что со мной будет? Почему я здесь оказался?
Тоска мешала ему говорить, но смысл был понятен.
— Ты здесь потому, что мы с тобой эфенселе и я привел тебя сюда, встревоженно ответил Керрик. — Не мог же я бросить тебя одного.
— Может быть, так было бы лучше. И я бы умер вслед за Имехеи. Два это что-то, а один — ничто.
— Но мы-то здесь, Надаске'. И мы трое — эфенбуру. Арнхвита нужно многому научить, и это можешь сделать только ты.
Надаске' шевельнулся и задумался над этими словами. Когда он заговорил, в его словах и жестах уже не было печали.
— Верно говоришь. Правда, эфенбуру очень маленькое, нас только трое, но это во сто крат лучше одиночества. Придется подумать и припомнить другую песню, повеселее. Должна быть и такая.
И он задвигался всем телом, вспоминая забытые слова…
Глава 13
Efendasi'esekeistaa belekefeneleiaa,
deenke'deedasorog beleksorop eede-
ninsu.
Дух Жизни, Эфенелейаа, есть выс-
шая эйстаа Города Жизни, и мы его
обитательницы.
Неторопливо шагая среди деревьев по залитой солнцем тропке, Энге наслаждалась покоем. Тяжелые испытания, перенесенные ею, ушли в прошлое, оставив воспоминания о жестокости и смерти. Настоящее было теплым и светлым, и будущее казалось лучезарным. И когда она вошла на амбесид, чувства эти отражались в ее походке и в движениях тела. И все, кто там был, обрадованно зашевелились.
— Разделяем твои мысли, Энге, — сказала Сатсат. — Мы видим, что они просто прекрасны.
— Не прекрасны, а просты. И
Прекрасен наш город, и мы трудимся в ладу и согласии, а те, кто добивался нашей смерти, остались далеко и не ведают о нашем существовании. И, собравшись здесь этим утром, чтобы утвердить нашу веру, мы видим: все вокруг доказывает ее истинность. Между пальцами Угуненапсы обрели мы здесь мир и покой.
Все дружно обратили взгляды к месту эйстаа, и Энге подняла вверх два сомкнутых пальца.
— Мы все между ее пальцами, — произнесла она, и все последовали ее примеру.
Такая церемония сложилась сама собой и очень нравилась сестрам. Те, кого избрали руководить городскими работами, каждое утро сходились на амбесид, чтобы обсудить планы на день. Это был привычный для всех городов иилане' ритуал. И хотя место эйстаа оставалось пустым, сестры собирались перед ним.
Как-то, услышав пересуды сестер на эту тему, Энге объяснила им, что место эйстаа вовсе не пусто, что это место Угуненапсы. Эфенелейаа, Дух Жизни, и есть истинная эйстаа нового города, которая незримо правит на амбесиде. Теперь, собираясь, сестры с уважением смотрели на пустовавшее возвышение, уже не являвшееся для них пустым.
Спокойный ход церемонии был нарушен возгласом Фар<, привлекшим всеобщее внимание. Но прежде чем она успела заговорить, вмешалась Элем.
— Срочное дело, необходимость говорить первой. Урукето голоден. Я должна вывести его на несколько дней в океан, чтобы покормить.
— Отправляйся сегодня, как только мы закончим, — приказала Энге.
— Мое дело тоже важно, — возразила Фар<. — И его следует обсудить до отбытия урукето.
— Нет, — твердо ответила Элем, — здоровье и безопасность огромного существа требуют срочности и не допускают споров.
— Великолепное замечание. Мудрые слова, — вмешалась Амбаласи, медленно приближаясь к стоявшим на амбесиде. — Мне уже случалось отмечать, что расположенность к долгим спорам зачастую перевешивает потребности жизни.
Она прошла мимо и уселась на прогретую древесину места эйстаа, сделав вид, что не замечает сердитого ропота Дочерей. Она знала об их предрассудках и теперь наслаждалась, устроившись, образно говоря, на коленях Угуненапсы.
— Вот об этой неверной я и хотела вести речь, — вознегодовала Фар<.
Потрясенное молчание охватило присутствующих; гребень Амбаласи дернулся и налился кровью. Но, прежде чем она успела открыть рот, вмешалась Энге, стараясь предотвратить очередной поединок.