Эдем. Трилогия
Шрифт:
Фар< опустила глаза и глубоко задумалась, а когда вновь посмотрела на иилане', от гнева не осталось и следа.
— Только рвение мое, только желание говорить иилане' слова Угуненапсы, дабы не забылись они вовеки, позволили гневу овладеть мною. И за это я прошу прощения у тебя, Энге, и других Дочерей Жизни. — Она показала на Амбаласи. — Но я не буду просить прощения у этой неверной, вы меня не заставите.
— Мне не нужны твои извинения, мерзкая! Говорят, какова иилане', таковы и враги ее. Надеюсь числить тебя среди врагов. Я погибла, если тебя будут считать моим другом.
— Выслушаю, — прошипела в ответ Фар<.
— Разумное заявление. — Махнув рукой на Фар<, Амбаласи обратилась к остальным: — Поговорим теперь об истории, об ее влиянии на будущие события. Все вы когда-то были неверными. И когда такие, как Энге, говорили с вами, вы просвещались и обретали веру. Так я говорю? — Амбаласи кивнула в ответ на жесты согласия. — Так становятся Дочерьми? Где это случилось с тобой, Энге?
— Мое обращение произошло в городе Инегбане, где великой учености иилане' по имени Эссокел говорила со мною.
— В городе?
— Да, конечно.
— Ну, а вы, — Амбаласи обвела всех широким жестом, — все ли ознакомились с вдохновляющим учением Угуненапсы в городе?
Все ответили согласием, даже Фар< — с великим недоверием.
— Конечно же. Иначе и быть не могло. Все вы были иилане', иначе никто из вас не сумел бы понять ее аргументов. Но разве подобный путь обращения соответствует восьмому принципу Угуненапсы? Я усматриваю в этом различный подход.
Дочери зашевелились в изумлении, а Фар< ответила цветовыми сигналами, не допуская даже мысли о том, что эта неверная имеет право толковать принципы Угуненапсы. Только Энге молчала, слабо шевеля конечностями и хвостом в такт невысказанным мыслям. Амбаласи не сводила с нее глаз: движения Энге стали быстрее, и она широко раскинула руки от радости понимания.
— Как всегда, великая Амбаласи просвещает нас своей ясной мыслью, и мы должны вознести ей хвалу и воздать высшие почести.
Фар< сделала отрицательный жест, остальные недоумевали. Амбаласи же явно была довольна таким признанием. Повинуясь сильному чувству, тело Энге судорожно задергалось.
— Амбаласи вновь обнаружила широту ума и глубину понимания, вновь показала нам, что постигла учение Угуненапсы. В нем есть любые ответы, но наша неискушенность не позволяет нам заметить их. Разве не восьмой принцип гласит, что мы, Дочери, должны поведать всем о Духе Жизни и о пути праведном? Почему же мы ограничиваемся собой?
Закончив, она просигнализировала желание услышать ответ. Среди общего удивления и задумчивости раздался голос Фар<.
— Ты решила проповедовать принципы Угуненапсы морским рыбам?
— Молчи, Фар<! — сказала Сатсат, гнев сделал ее движения резкими. — Своими речами ты позоришь и себя, и нас. Амбаласи ведет нас к истине, и она более предана учению Угуненапсы, чем ты со своими вечными отрицаниями. Все мы были уже иилане', когда узнали об Угуненапсе. И потому думаем только об иилане'. Но нельзя забывать про фарги. Они рвутся к знаниям, их пустые головы готовы наполниться учением Угуненапсы.
— Только великий ум может увидеть истины, скрытые от неспособных, — вставила Амбаласи с присущей ей скромностью. —
Принимая похвалы как должное, Амбаласи прислушивалась к оживленной дискуссии. Но одним глазом она следила за Фар<, и скоро Энге заметила это. Потребовав знаком внимания, она повернулась к Фар<.
— Ну, что скажешь? Поведаешь ли ты фарги правду об Угуненапсе?
Все примолкли, ожидая, как отреагирует известная спорщица. Она подняла голову и решительно начала:
— Я не ошибалась… но, должно быть, переусердствовала. Амбаласи открыла нам истину, и я благодарю ее за это. Я отправляюсь к фарги и буду говорить с ними. Наш город будет жить. И я еще раз благодарю Амбаласи за помощь.
В ее словах угадывался некий подтекст, но, казалось, Фар< говорила искренне. Обрадованная, переполненная счастьем Энге не обратила на это внимания. Мир восстановлен. Великое дело Угуненапсы будет жить вечно.
— Что еще прикажешь, великая Амбаласи? — спросила Энге как просительница, а не как равная.
Амбаласи приняла это как должное.
— Я выращу контейнеры для консервирования мяса. Когда они наполнятся, нам можно будет отправляться. Предлагаю, чтобы в урукето было поменьше проповедниц — останется больше места для обращенных. А когда мясо закончится и обращение свершится, урукето вернется назад. Город будет процветать — ведь за работу возьмутся молодые и сильные фарги…
— Ты сказала «нам», — перебила ее Энге. — Значит, ты тоже собираешься плыть на урукето?
— Естественно. Кто еще сможет распоряжаться лучше, чем я? Я истосковалась по речам, в которых не повторяют без конца одно и то же имя. А вы решите, кого еще послать. Предлагаю, чтобы сестер было не более пяти.
— Предлагаю… — возмущенно фыркнула Фар<.
— Приказываю — если тебе не нравится. Но я великодушна и незлопамятна. Ты и еще четверо твоих — кого хочешь. Ты поедешь с нами, Энге?
— Я должна остаться в городе и подготовить его для новеньких, хотя больше всего хочу сопровождать тебя. Сатсат, ближайшая моя, ты согласна поехать вместо меня?
— С радостью!
— Осталось трое, — заключила Амбаласи и, потянувшись, пошла прочь. — Я сообщу, когда настанет время отправляться, — обернулась она на ходу.
Величественным шагом она шествовала по городу, выращенному ее руками, названному ее именем. Впрочем, шла она медленно, понимая, что причиной тому не просто усталость. Она была стара и теперь часто в моменты спокойной задумчивости ощущала, что физические силы на исходе. Скоро придет конец — может быть, не завтра, но завтрашнее завтра, глядишь, наступит без нее. Следовало еще многое сделать, пока не свершилось неизбежное.