Эдем. Трилогия
Шрифт:
Армун слушала молча и ничего не понимала, кроме того, что слова эти для него очень важны. Керрик улыбнулся, заметив ее внимательный пристальный взгляд, и пальцем прикоснулся к губам.
— Я думаю, что не нахожу верных слов. Мысль в голове крутится — а вот выразить ее не удается. Смотри, вот парамутаны, вот удивительные вещи, которые они создают. Иккергаки, паруса, насосы, резьба…
— Они искусны в таких делах.
— Искусны — но и мы тоже. Взять хотя бы кремниевые ножи, луки, копья, шатры, в которых мы спим, — мы же делаем их своими руками. Потом опять же саску
— И порро — не забывай!
Они засмеялись. Возня на пляже стала оживленнее. Двоих парамутанов, увлекшихся борьбой, волной окатило с ног до головы, и все решили, что это безумно смешно.
— Я говорю — важно уметь делать вещи. Даже порро, — продолжал Керрик. — Так делаем мы. Мы все делаем своими руками. Сделанные нами предметы не умирают — ведь они и не живут. И копье в снегах служит так же, как в джунглях.
— Правильно. Но что в этом важного?
— Для меня важнее этого нет ничего. Я слишком долго думал, как мараг. Они, мургу, не в состоянии сделать ничего такого, что не жило бы, не ело и не умирало. Не знаю, как они это делают, и, думаю, никогда не узнаю. Но я был глуп и думал только о том, что можно вырастить. Так, как это делают мургу. И все, что я задумывал, все, что намечал, делал, как мургу. Я всегда пытался думать, как они. Это было ошибкой, и отныне я поворачиваюсь к ним спиной. Я — тану с ног до головы, а не полумараг. И теперь я вижу правду. Пусть стреляющие палки умрут. Они нам ни к чему. Это я решил, что они нам необходимы, а другие поверили мне. Хватит.
Армун испугалась.
— Не говори так: без стреляющих палок мы погибнем в южных лесах, а на севере — только холод и снег. Нельзя так говорить.
— Слушай и понимай. Я — только охотник. Могу погибнуть завтра, мог умереть вчера. Стреляющими палками мы пользуемся из-за меня. Когда я жил среди мургу, я видел, как они убивают ими любого зверя, невзирая на его величину. Я увидел это и подумал: будь у нас такое оружие, мы бы тоже сумели уцелеть на юге. Мы добыли их, и теперь судьба тану зависит от стреляющих палок — а так не должно быть. Надо найти способ обходиться без них, естественный для тану. Если мы сможем выжить лишь благодаря оружию мургу, — тогда все мы наполовину мараги, а не я один. Хватит, говорю. Все мы должны снова стать тану. Это ясно.
— Не понимаю, — недоуменно сказала Армун.
— Помнишь остров мургу? Когда ты зажигала костер, а Калалекв убивал живые лодки мургу.
— Да, так было.
— Пусть он покажет нам, как убивать этим способом всяких мургу. Научимся делать таккуук. Черный яд в пузырях, от запаха которого выворачивает наизнанку. Обмакни в него стрелу — и убьешь любого марага. Видишь разницу? Те вещи, которые мы умеем делать, не умирают — это не стреляющие палки, которые болеют и дохнут. И умение делать яд не сгинет со смертью одного охотника — все будут уметь его делать. Будем делать таккуук и жить где пожелаем.
— Думаю, я поняла теперь… поняла, как это для тебя важно. А что, если мы не сможем делать таккуук. Что тогда?
Он поднялся и потянул ее за руку.
— Надо понять,
Парамутан лежал на спине и, пыхтя, жевал здоровый кусок сырой печенки — его лицо и руки были в крови. Живот после пиршеств раздулся, но он не сдавался.
— О, ты самый великий едок среди парамутанов! — похвалил его Керрик.
— Воистину. Это ты верно сказал. Но я и самый великий охотник…
— Значит, ты знаешь все?
— Абсолютно!
— А ты умеешь делать таккуук?
— Калалекв знает все, что только можно знать. Его таккуук замертво уложит самого большого из уларуаквов.
— Не объяснит ли мохнатый и мудрый парамутан простодушным тану, как это делается?
— Никогда! — крикнул тот и захохотал.
Керрик и Армун даже подумать не могли, что это так смешно. Насмеявшись, прожевав и проглотив кусок печени, парамутан объяснил:
— Это очень важное и сложное умение. Меня ему научил отец, я передам его моему сыну, Кукуджуку, когда он станет взрослым. Но ты взрослый охотник и можешь узнать все сейчас. Только придется заплатить за тайные знания.
— Это справедливо. Чего же ты хочешь?
— Цена высока — каменный нож с острейшим краем.
Керрик достал нож и молча протянул парамутану. Калалекв провел пальцем по лезвию и обрадованно забормотал:
— Тогда я объясню тебе, а потом все покажу. Ты должен будешь поймать особую рыбину, смешать ее кровь и внутренности и закопать эту смесь где-нибудь в теплом месте. Потом выкопаешь, добавишь сок из корней высоких цветов, что растут только на этом побережье. Вот почему мы возвращаемся сюда. Меняться и добывать эти корни. Они нужны, чтобы получить настоящий таккуук. Они усиливают крепость яда. Вы и рыбачить будете с таккууком?
— Мы охотники. Яд нужен нам, чтобы смазывать наконечники стрел и не бояться в лесу огромных мургу.
— Не бойся, таккуук убьет их.
— Мы уже набоялись досыта, — проговорила Армун. — Хватит.
Ее страху пришел конец. Арнхвит не станет марагом. Керрик будет один ходить к своему другу. Пусть разговаривает с ним, как она с парамутанами. Когда-нибудь эта тварь умрет. И все кончится. Придет конец всем страхам.
— Ты боишься идти на остров, — сказал Долл, сплюнув на песок.
— Не боюсь, а просто не хочу, — возразил Арнхвит. — Это тебе надо бояться — твой отец отлупил тебя, заметив на острове. Ты плакал тогда — я видел.
— И я! — завопил один из мальчишек и бросился бежать, когда Долл кинулся за ним.
Арнхвит тоже отступил — он был ниже, чем Долл, и не смог бы одолеть его в схватке. Оставалось только надеяться, что тот обо всем позабудет. Этому не суждено было осуществиться. Так и не поймав обидчика, Долл вернулся и больно ткнул пальцем Арнхвита в живот.