Эдичка
Шрифт:
– Ну, кто со мной, давайте собирайтесь!
– Куда же вы, девочки, еще чаю не попили!
– Нет, надо ехать, – заявили все хором.
Мама стала раздавать всем их салатницы с остатками салатов, в доме царил хаос.
– Надеюсь, что наши машины не украли, – сказала толстая Света. – Ведь это гетто какое-то.
– Ты, как всегда, очень тактична, Света, – сказала одна из интеллигентных дам.
– Что думаю, то и говорю. Это у вас в столицах все миндальничают, а у нас в провинции режут правду-матку в глаза.
– Ну да, мы заметили, – ответила интеллигентная дама.
Компания
– Эй, Дейв, ну у тебя и телок, уступил хотя бы одну, а то моя швабра уже такая старая и страшная! – закричал плюгавый мужичонка в грязной майке и трениках, вытянутых на коленках.
Швабра тут же огрела его грязной тряпкой, которая оказалась посудным полотенцем. Мужичонка заржал, продемонстрировав окружающим свой единственный зуб.
Мама покосилась на шутника, а интеллигентного вида дама сказала:
– Это ж просто Лодейное Поле какое-то или Чудово. Настя, вам надо отсюда съезжать!
– Вы же знаете, Маша, что пока это невозможно.
Интеллигентного вида Маша в ответ пожала плечами, она-то у всех своих мужей уже отсудила все, что могла, поэтому имела шикарную квартиру в центре города, ездила на дорогой машине и работала в том же университете, что и папа. На данный период времени она судилась с очередным любовником, надеясь отсудить у него энциклопедию «Британника», купленную якобы ею. Любовник, по совету своего адвоката, уехал жить на свою виллу в Португалию и в Англии появлялся только под покровом темноты.
Писатель сел в машину с мулатками и красоткой Эллой, той самой, что была похожа на фею.
Остальные тоже стали рассаживаться по машинам и отъезжать, а мы вернулись в дом.
Дейв тут же уставился в телевизор смотреть футбол, а мама начала убирать со стола. В это время я услышал шум во дворе и увидел, как к нашему дому направляется толстая тетка в рваных леггинсах, а с ней такая же толстая молодая девица, тоже в леггинсах и тоже таких же рваных.
Мама затравленно посмотрела в окно. Обе дамы ввалились в дом, и в маленькой тесной гостиной стало еще теснее.
– А нас позвать было слабо́? – зычным басом закричала тетка с порога.
– Да, слабо! – запищала толстая девица.
– Да что вы в самом деле, – улыбнулся им Дейв. – Мы как раз шли за вами. Садитесь за стол.
Они не заставили себя долго ждать. Мама поставила на стол две чистые тарелки, и все, что оставалось на столе от русского застолья, улетучилось в пять минут. Они громко чавкали, плевались, шипели, зрелище было жуткое.
Тут они заметили меня.
– Кто ж это такой хорошенький и чистенький, прямо как с картинки? – завопила толстая тетка.
– А, так это Эдичка, – ответил Дейв, – сынок моей бабы.
– А что, у нее есть сынок?! – запищала тонким голосом девица.
– Да, дорогие мама и сеструха, вот мой приемный сын Эдичка, – торжественно объявил Дейв.
«A-а, так это его мама и сестра, – понял я наконец. – Боже, ну и уродины! В кого же Дейв такой уродился?»
Съев и выпив все, что могли, тетки уселись на диван рядом с Дейвом и тоже стали
– Мама, почему ты уехала? Тебе было с нами плохо? Но ведь у нас места намного больше, и готовит миссис Смит очень вкусно, – стал говорить я.
Мама ничего не ответила, она продолжала плакать. На кухню вошел Дейв. Он обнял маму, она перестала плакать и прижалась к нему, как маленькая.
– А что это у нас глаза на мокром месте? Всё гормоны. Ну, не плачь, не плачь, мы скоро отсюда съедем.
Через час меня уложили спать в маленькой комнатке, размерами не уступающей Борькиной будке. Несмотря на все волнения этого дня, заснул я быстро. Я был на верху блаженства: мама опять со мной, она снова поцеловала меня перед сном.
Утром, после завтрака, мы с мамой пошли на ее работу. Мама работала в жилотделе района, в котором теперь жила. По пути я спросил у нее, почему в нашем районе нет такого жилотдела.
– Понимаешь, Эдичка, вы с папой живете в частном доме и несете полную ответственность за его содержание и состояние, вы должны оплачивать все счета. А жилотделы существуют только в тех районах, где дома принадлежат государству, и государство несет ответственность за поддержание в порядке своего жилого фонда. Люди в этих домах должны платить квартплату, но часто даже эти расходы берет на себя государство, потому что многие жильцы не работают и у них нет денег. Государство может их выгнать из своего жилого фонда в любой момент – например, за антиобщественное поведение.
В это время мы прошли мимо двух пожилых женщин, почтительно поздоровавшихся с мамой. Я внимательно слушал маму, но из ее слов не понял и половину, хотя слушать было все равно интересно. Я смотрел на дома, в которых люди жили бесплатно. Они выглядели неплохо – двухэтажные, из красного кирпича, с белыми окнами. В палисадниках, правда, в основном лежал мусор, но кое-где росли и цветы, а в одном даже стоял Дед Мороз.
– Мама, а почему здесь Дед Мороз? – спросил я.
Мама вынула маленькую записную книжку и записала в нее номер этого дома и соседнего, перед которым стояло пять ломаных машин.
– Это, Эдичка, безобразие. Люди должны подчиняться правилам, ведь это не их дома. А Дед Мороз стоит перед домом одного психа, он справляет Рождество круглый год, у него и елка дома стоит, и каждый день он ест индейку.
– Бедный, – сказал я, – это же так невкусно!
Мама рассмеялась, и мы пошли дальше. Вскоре мы уже входили в красивое здание с большими окнами, почему-то на них были решетки, а на заборе, что окружал здание, была натянута колючая проволока. Это и был жилотдел. Перед входом стояла очередь из людей, выглядевших по-разному. Здесь было много молодых женщин, похожих на нашу вчерашнюю собеседницу с коляской, много каких-то грязных опустившихся личностей, но среди них стояла в очереди и очень симпатичная, хорошо одетая женщина.