Единорог и три короны
Шрифт:
— Я… я не знаю, — пролепетала она.
— Разумеется, если вы чувствуете себя слишком усталой, мы можем отложить на завтра…
Камилла испытывала страшные мучения. Она чувствовала на себе нежный и властный взор шевалье; исполненный надежды, он ожидал ответа.
— Мне надо подумать, — только и сумела прошептать она.
— Ну разумеется. Я не хочу вас торопить — ответил он, стараясь не показать своего разочарования и спрашивая себя, как долго он сможет терпеть ее отказы. — Что ж, вперед. Нам сюда.
Они продолжили свой путь, и скоро показались городские укрепления. Они проехали
— Господин д’Амбремон! — кричал какой-то человек, бегом мчавшийся к обоим всадникам.
— Черт бы его побрал! — тихо выругался шевалье, с сожалением выпуская из объятий Камиллу. — Что случилось? — Он резко обернулся.
— Слава Богу, вы здесь! Его величество приказал, как только вы прибудете, немедленно отправляться к нему. Он давно ждет вас и уже начал волноваться; вы опаздываете…
— Хорошо. Мы сейчас идем к нему. Позаботьтесь о наших лошадях.
На двух портшезах они направились к королевскому дворцу. Носильщики с удивлением взирали на их костюмы, весьма странные для людей, изъяснявшихся как знатные вельможи.
— Мне кажется, что мне вряд ли удастся пройти незамеченной в этом крестьянском костюме, — сказала Камилла, когда они добрались до дворца.
— Однако вы в нем очень милы, — ответил Филипп, с видимым удовлетворением взирая на нее.
— Вы так считаете?
— Совершенно в этом уверен. Однако нам действительно лучше пройти с черного ходу, чтобы не встретить какую-либо назойливую личность, которая примется изводить нас вопросами.
Схватив девушку за руку, он повлек ее к маленькой незаметной дверке, а затем повел через лабиринт подвальных ходов и пустынных лестниц. Пробегая мимо кухонь и мрачных коридоров, они весело смеялись; стоило им завидеть кого-нибудь впереди, как они тут же бросались прятаться, не желая никому объяснять, почему они здесь и в таком не подобающем их званию виде. Они так торопились, что перед последней лестницей Камилла, не в силах бежать дальше, была вынуждена остановиться; лестница вела на второй этаж прямо в приемную короля. Тогда Филипп взял ее на руки и легко, словно дитя, донес до самой лестничной площадки.
— Как приятно, — шаловливо воскликнула она. — Если бы я знала, я бы еще раньше притворилась усталой!
Они приняли серьезный вид, проходя мимо ошарашенных гвардейцев, которые, узнав их, беспрепятственно пропустили в кабинет короля.
В кабинете сидел секретарь; увидев обоих офицеров, он воздел к небу руки и поспешил вон из комнаты с криком:
— Бегу предупредить его величество!
Оставшись одни, они немного подождали, обмениваясь заговорщическими взглядами. Но, так как никто не шел, Камилла подошла к окну, чтобы полюбоваться заходящим солнцем, окрасившим багровым цветом горизонт.
— В конце концов мы все же прибыли до наступления темноты…
Она почувствовала, как шевалье встал с ней рядом. Прежде чем она успела что-либо сказать, он
Затем Филипп развернул Камиллу и впился в ее губы пламенным поцелуем. Стоило ему лишь взглянуть на нее, как его охватывало неутолимое страстное желание. Ему было просто жизненно необходимо целовать ее, прижимать ее к себе. Его страсть превращалась в болезнь, излечить которую могла только эта женщина. Камилла опьяняла его, он страстно хотел целовать ее всю, целиком, дабы разрушить последние преграды, которые она все еще пыталась воздвигнуть на его пути; он мечтал о том миге, когда она наконец отдастся ему со всем пылом влюбленной женщины.
Покрывая ее поцелуями, он не переставая ласкал руками ее нежное и упругое, словно у богини, тело. Нежно прижимая ее к себе, он постигал ее чарующие формы. Камилла была не в состоянии сопротивляться этим нежным ласкам, которые будили в ней жгучие, ни на что не похожие ощущения. Филипп почувствовал, как она, побежденная, затрепетала в его объятиях.
— Вы придете сегодня вечером? — лихорадочно прошептал он.
Девушка ощущала себя как в каком-то полусне. Все тело ее пылало, и она мечтала только об одном: целиком раствориться в объятиях Филиппа.
— Вы придете? — настаивал он.
— Да! — услышала она свой голос. — Приду…
Отстранившись от нее, он вперил в нее безумный от счастья взор: она согласилась! Наконец-то он сможет дать волю своей страсти! Он станет любить ее как безумный, а когда она обессилеет от его ласк, он попросит ее стать его женой, и она не сумеет ему отказать. Она должна принадлежать только ему; он хотел обладать ею, и незамедлительно. Счастливый, как никогда, ее согласием, он уткнулся лицом в ямочку между шеей и ключицей и вдыхал сладкий аромат ее бархатистой кожи.
Потрясенная столь ярким проявлением чувств неукротимого воина, Камилла обняла его и принялась робко ласкать его волосы, наконец, позволив себе эту ласку, о которой она столь долго мечтала. И так они стояли молча, погрузившись в волны совершеннейшего безудержного счастья.
82
Шум шагов заставил их оторваться друг от друга. Едва они успели принять пристойный вид, как в кабинет ворвался король.
Д’Амбремон и Камилла выступили вперед, чтобы почтительно приветствовать его.
— Итак, что случилось? Почему вы опоздали? — спросил монарх, внимательно разглядывая, по меньшей мере, неожиданный наряд капитана де Бассампьера.
— Вчера на нас напали бандиты. Но благодаря Филиппу все окончилось благополучно!
Некоторое время король пристально смотрел на обоих офицеров.
— Камилла, — помолчав, приказал он, — идите и переоденьтесь в приличествующую вам одежду. А вы, шевалье, расскажите мне, как все случилось.
Радостная и веселая, девушка выбежала из комнаты, наградив на прощание д’Амбремона ослепительной улыбкой. Король подождал, пока слуга, принесший огонь, зажжет все свечи и выйдет, и только потом начал расспрашивать д’Амбремона.